Дети грозы. Книга 6. Бумажные крылья - Ирина Успенская

– Принято, – подхватил какой-то юнец.

– Шакалья ты требуха, – ласково сказал Морис здоровяку и махнул шпагой, требуя освободить место; Буркало отскочил, едва успев спасти ухо. – На кого пасть разеваешь?

В предвкушении хорошей драки, а может, и от хорошей порции лечебного самогона, даже простуженное горло прошло, а в крови заиграл веселый азарт. Шисов дысс им всем, а не дохлый Джокер! Он еще всем покажет!

Здоровяк вытащил нож, больше похожий на тесак, тошнотный вооружился табуреткой. В бегающем взгляде обоих ясно читалось желание свалить от бешеного шера со шпагой, но когда ж толпа отказывалась от бесплатного развлечения?

– Торре! Торре! – хрипло проорал кто-то из толпы.

Его вопль подхватили – и в таверне, и снаружи. А может, как раз начался новый забег на ипподроме.

Плевать.

– Делайте ваши ставки, господа! – рассмеялся Морис и сделал первый выпад.

Здоровяк принял удар на тесак, тошнотный скорчил зверскую рожу и попытался огреть табуретом: веселье началось. Хмельной туман рассеялся, тело танцевало само собой, а Морис словно смотрел со стороны. Ему наконец-то было хорошо.

Но недолго. Он едва успел оттяпать тошнотному половину уха и выбить у здоровяка тесак, как что-то свистнуло совсем рядом с его головой. Морис успел увернуться от летящей кружки, но на миг упустил из внимания одноухого, за что и поплатился: табуретка огрела его по плечу, вскользь, но правая рука онемела. Шпага перелетела в левую, веселье сменилось яростью. В углу, откуда бросили кружку, завязалась потасовка.

– … против правил! Ставка!.. – послышалось оттуда.

«Правило одно. Торрелавьеха не прощает ударов исподтишка!»

Подкованным каблуком он наступил на руку здоровяку, пытающемуся поднять свой тесак. Пальцы хрустнули, оборванец заорал. Второй тоже заорал, бросился на Мориса – и получил с разворота по яйцам, следом эфесом по шее. Заткнулся. Скорчившемуся на полу мерину Морис добавил носком сапога: в висок, слегка, только чтоб не вопил. Убивать безмозглую пьянь он не собирался. А вот любителя бросать кружки в спину…

Бородатый придурок со свежеразбитой мордой ничего не понял, когда Морис молча развернулся к нему и подмигнул. Зато поняли дружки. Двое докеров похватали табуретки, третий, похожий на пропившегося стражника, вытащил нож.

– Вашмилсть, не надо! – не вылезая из-за стойки, крикнул Буркало.

– Запиши на мой счет, – бросил, не оборачиваясь, Морис: там, за спиной, утренние пьяньчуги жались к стенам и торопливо делали новые ставки, но не расползались. Кружек-табуреток-ножей никто из них не хватал, и слава Свету.

Бородатый тем временем продолжал лупать глазами и ощупывать морду, дружки его напружинились, готовые к драке. Думают, бла-а-ародный не сделает их одной левой? Ха.

Сбоку заскрипела дверь, впуская рев толпы на ипподроме и новых пьянчуг: не городская стража, и по дыссу.

Быстро и молча Морис бросился в атаку: пнул табуретку – под ноги левому докеру; шпагой сделал обманный финт, вывернулся из-под ножа и всадил клинок в чье-то брюхо. Выдернул, развернулся к очередному оборванцу и шкурой почувствовал, как в общее развлечение включается еще один серьезный игрок.

– Слева, – предупредил тихий голос.

Морис пригнулся и отшатнулся, пропуская удар над головой, пырнул кого-то в бок, толкнул, перешагнул упавшего и оказался лицом к лицу с придурком-кружкометателем. Схватил его за бороду и за плечо, дернул, меняя с собой местами, поймал его грудью ножку от табуретки.

– Нельзя бить в спину, – шепнул в вонючее ухо и почти успел кастрировать чересчур ретивого бычка.

Почти.

Его опередила команда:

– Стоять! – От властного, отлично поставленного голоса вздрогнули и замерли все. Включая Мориса.

– Отпусти, Джокер. Это лишнее, – добавил некто гораздо тише.

Отшвыривая куда-то вниз чудом сохранившего яйца бычка, Морис оценил обстановку: мерин и одноухий так и валяются около стойки, за которой прячется Буркало, еще один докер отползает в угол, зажимая брюхо – царапина, жить будет. Пьянь удирает из таверны. А прямо над рухнувшим на колени придурком ухмыляется северянин, салютуя шпагой.

– Ты испортил мне веселье, Лонс.

Покачав головой, Морис глянул вниз, на обоссавшегося кружкометателя, слегка пнул его, чтобы тот ткнулся носом в пол, поднял глаза… и вздрогнул. Черты Лонса поплыли, полутемный зал заполнило радужное мерцание, пахнуло морем – и на Мориса глянули из-под сросшихся бровей светящиеся бирюзовым глаза.

«Лонс? Буркало? Кто настучал в МБ? Убью проклятую тварь!» – мелькнула мысль и сбежала, как не прочь был бы и сам Морис. Если б мог.

– Уверен, что драться весело, Джокер? – Полковник МБ сделал неуловимо-быстрый жест рукой в перчатке, вышвыривая из зала подраненный сброд вместе с трактирщиком, и подмигнул. – Тогда продолжим веселье.

– Продолжим, Длинноухий.

Морис перекинул шпагу в правую руку и, не отрывая взгляда от противника, выдернул из-за ножен на предплечье дагу. Драться против шера-дуо – извращенный способ самоубийства. Но не сдаваться же на милость Имперского Палача? Джокер сдохнет в бою, а не на эшафоте!

Дюбрайн улыбнулся и медленно обозначил первый выпад.

– Мне сказали, ты неплохо держишь шпагу, малыш.

– Соврали, – так же, одними губами, усмехнулся Морис, – я держу шпагу лучше всех в этом богами забытом городишке.

Парируя, он отступил и уперся спиной в неструганные доски: забыл о стене, придурок. И гномий самогон был лишним… Впрочем, шансов выйти из «Хромой кобылы» целым все равно исчезающе мало.

Зато – никаких больше кредиторов и пустого брюха. И никакого страха перед неизвестностью. Хорошо-то как!

– О, тебе неудобно. – Дюбрайн посторонился, приглашая Мориса на середину пустого зала: столы и табуретки разлетелись к стенам, послушные чужой магии. – Не стесняйся, малыш. Прошу.

Дюбрайн колдовал без заклинаний, рун и даже жестов. Хиссов сын. Что ему надо от Мориса?

Повеселиться. Сам же сказал: повеселиться. Шис бы его драл, ублюдка самовлюбленного!

От ехидной и бессовестно довольной ухмылки Дюбрайна хотелось рычать и кусаться. А может, от его запаха – море, сосны, секс. Много секса. Было недавно. Вот только что. Запах выветриться не успел.

Шис бы его драл!

И шис бы драл самого Мориса, то есть его дар, проклятую тьму – не годную ни на что, кроме как откликаться на свет и требовать: дай-дай-дай! Хочу!

Если полковник МБ что и даст Морису, так это добрый локоть стали под ребро. Удар милосердия.

– Вина? – В руках Дюбрайна появились два бокала, один он бросил Морису; не успев подумать, Морис отбил его шпагой: вино забрызгало сюртук и лицо, осколок хрусталя царапнул запястье. – Какой недоверчивый малыш. Ай-ай-ай.