Ваниль и шоколад - Звева Казати Модиньяни

Пенелопа заранее посочувствовала мужчине, которого ее дочь выберет себе в мужья. И в тот же миг впервые в ней проснулась жалость к Андреа.

– Позвони папе, договорись, чтобы он тебя встретил на обратном пути. Если он захочет со мной поговорить, передай мне трубку, – сказала она, обращаясь к Даниэле.

Но когда мальчик позвонил отцу, Андреа ограничился тем, что спросил, как там мама.

– Хорошо, – ответил Даниэле и, понизив голос, спросил: – Хочешь с ней поговорить?

– В этом нет необходимости. Поверю тебе на слово. Просто передай ей, что, если я ей нужен, она знает, где меня найти.

– Знаешь, я еще не готов к этим вашим взрослым играм. Я ей вообще ничего не скажу, – сухо попрощался Даниэле.

Пенелопа ни о чем не спросила, и он не передал ей слова отца.

Мальчики пробыли у нее два дня. Потом Пенелопа решила, что настал час прощаться со старшим.

– Тебе все-таки придется смириться с тем, что надо ехать в Ирландию и в течение двух месяцев зарабатывать себе на жизнь, – сказала она.

Даниэле решил бить на жалость.

– А почему мне нельзя остаться тут с тобой? Я бы присматривал за Лукой, за садом – вон смотри, весь сорняками зарос. А по вечерам я мог бы торговать в киоске, как ты в детстве, и продавать детям воду, которая шипит. Представляешь, как нам было бы хорошо втроем?

– Ты поедешь в Ирландию. Два месяца ты будешь учиться понимать своих хозяев и объясняться с ними. Надеюсь, тебе там понравится и даже будет весело. Полезно переменить образ жизни, – решительно ответила ему мать. – По себе знаю.

Он понял, что дольше спорить бессмысленно.

Вместе с Лукой она проводила старшего сына на поезд в Римини. Андреа должен был встретить сына на вокзале в Милане.

* * *

В тот день по дороге на работу Андреа нашел в почтовом ящике письмо Пенелопы. Он немедленно распечатал конверт и начал читать. Первые слова его тронули. Они показались ему чуть ли не просьбой о перемирии, если не о полном примирении. Но, пробежав первые несколько строк, он вспыхнул от негодования. «Я была в Бергамо у Раймондо Теодоли».

– И она мне об этом рассказывает! Вот стерва! – воскликнул он вслух, пересекая вестибюль.

Консьерж, услыхавший его слова, обратился к нему с почтительным: «Добрый день, синьор Донелли», сопроводив приветствие иронической улыбкой.

– Займитесь лучше своими делами! – наорал на него Андреа.

Крик помог ему немного успокоиться и овладеть собой. Он сел в машину и продолжал читать: «Я была просто убита. Больше я его никогда не увижу».

Тут Андреа опять пришлось прерваться. В предыдущем письме она писала ему, что та история закончилась семь лет назад, а что же теперь получается? И что все это должно означать? И правда ли, что ее проклятущий любовник так серьезно болен?

Ревность душила его. Вместо того, чтобы завести машину, он вернулся в квартиру, вошел в спальню и вытащил из ящика письменного стола пачку писем, которые раньше не смел открывать. Придвинув стул, Андреа принялся за чтение.

Временами его ярость сменялась сочувствием. Нет, в этих письмах не было ничего драматического. Они были написаны легко и с юмором. Тут и там попадались по-настоящему забавные замечания и шутки. Но в общем и целом письма Мортимера воссоздали для него картину подлинной страсти, о которой он все эти годы даже не догадывался. Помимо собственной воли, он ощутил тоску и горечь, читая о чужой любви – такой неистовой и так жестоко задушенной. Его жена была вынуждена разрываться между двумя мужчинами, любя обоих. Андреа так толком и не понял, кто же вышел победителем в этом конфликте – он сам или этот Мортимер, который сначала спас ей жизнь, а потом с нежной заботой истинно влюбленного помог произвести на свет маленького Луку. Пока сам он сидел дома с детьми, тот, другой, первым взял в руки его новорожденного сына.

– Нелегко, наверно, помогать любимой женщине рожать ребенка от другого, – сочувственно пробормотал Андреа.

Он больше не мог ненавидеть соперника. Он вдруг сообразил, что за столько лет брака ни разу не задался вопросом: а не изменяет ли ему жена? И все только потому, что ему не хватало духу. Точно так же он годами отодвигал от себя воспоминания о своем горьком детстве. Только бегство Пенелопы заставило его наконец посмотреть в глаза страшной правде. А сейчас его жена простыми и скорбными словами, без уверток и лицемерия, рассказала ему о своих переживаниях, о желании поговорить с ним. И что ему теперь делать? Поверить в ее искренность?

Никогда раньше Андреа не задавал себе столько вопросов о том, что думает и чувствует Пенелопа. Он сложил все письма Мортимера, спрятал их в конверты и закрыл ящик на ключ. Потом сунул в карман письмо жены и вышел. В редакцию он приехал, так и не просмотрев утренние газеты. На рабочем столе у него уже были разложены последние бюллетени и сводки АНСА.[25]Андреа торопливо просмотрел их и прошел в зал, где собирались редакционные летучки, чтобы согласовать темы, нуждающиеся в более широком освещении. Потом он вернулся к себе в кабинет и начал пробегать глазами газету.

И вдруг его внимание привлекла страница некрологов: вся целиком она была посвящена Мортимеру. Родственники, друзья, коллеги оплакивали безвременную кончину доктора Раймондо Марии Теодоли ди Сан-Витале после тяжелой и продолжительной болезни.

Известие обрушилось на Андреа подобно удару палицы. Перед его мысленным взором возникли слова из его письма Пенелопе: «Трижды проклятый Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале, чтоб его чума взяла».

– Это моя вина, – прошептал он онемевшими губами. – Я пожелал ему смерти.

Ему вспомнились его отец, Джемма, учительница Каццанига. Всем им он страстно желал смерти.

– Что же это за проклятье висит надо мной? – спросил себя Андреа, и его глаза наполнились слезами.

– С тех пор, как жена тебя оставила, я тебя больше не узнаю, – заметил главный редактор, вошедший в эту минуту к нему в кабинет.

– Я сам себя не узнаю, – вздохнул Андреа, стыдясь и досадуя на то, что начальник застал его в минуту слабости.

Милан, 20 июня.

Дорогая Пепе!

Лука с тобой, Лючия и Даниэле проводят последний вечер со мной. Завтра София заедет за нашей дочкой, они собираются вместе провести каникулы на яхте в Средиземном море. Я же отвезу Даниэле в аэропорт Малпенса. Он прилетит в Дублин рейсом «Алиталии», а оттуда доедет до Гэлуэя поездом. На станции его встретит Патрик, старший сын синьоры Маргарет О'Доннелл, и отвезет его на ферму (это в нескольких километрах от города). А я останусь наедине с Присциллой, потому что твой отец тоже уехал. Предполагалось, что мы с ним вместе поедем в Рим: я – на переговоры о работе в РАИ, он – чтобы объясниться напрямую с женой.