Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945 - Электрон Приклонский

Командир по моей просьбе начал вызывать ремонтников, а мы пока слушаем песню нашего заряжающего Исхакова. Он обладатель чудесного тенора, но, к сожалению, поет только на родном узбекском языке, хотя по-русски говорит чисто, с едва заметным акцентом. Очень любит, если выпадет свободная минута, рассказывать нам о доме, о семье. Он собирается угостить нас настоящим пловом, для приготовления которого не хватает, по его словам, сущего пустяка – барашка. Кроме барашка, нужна еще молодая свежая морковь, зеленый лук и еще что-то. Самое главное – несколько пакетов рисового концентрата из нашего бортпайка. Заряжающий упросил командира не пускать его в расход и с нетерпением выжидает удобного часа, чтобы показать свое искусство в приготовлении национального блюда...

Итак, третий мой экипаж. Заношу в свой блокнот по привычке:

командир машины – гвардии старший лейтенант Ефимов;

наводчик – гвардии старшина Шмарин Роман Демидович;

заряжающий – гвардии старший сержант Исхаков Мирсултан;

замковый – гвардии сержант Зимин Михаил.

В прошлом году у нас с Петром в экипаже были одни рядовые. И вот с такими ребятами приходится «загорать»! Вслушиваюсь в красивый голос Мирсултана, осматриваюсь: место наше голое, неуютное – приметное. Где-то недалеко должна быть река Великая. Слева, километрах в двух, невидный за частыми молодыми порослями полевой аэродром. С него то и дело круто взмывают вверх истребители, дают прямо в небо контрольные короткие очереди из своих пулеметов и пушек и затем ложатся на боевой курс.

Во второй половине дня проезжала мимо нас полковая заправочная машина, и мы наполнили доверху оба левых бака. Выгоняю «альвейером» воздух из топливопроводов, нажимаю с трепетом в душе на кнопку стартера – двигатель завелся с полуоборота. Вот тебе и «угол»! Все дело, оказывается, было в воздухе, попавшем в систему питания из совсем пустого левого переднего бака. Наверное, сказался еще и сильный правый крен машины. И надо было мне просто-напросто перекрыть передний и левый вентили на кране-тройнике под моим сиденьем и включить правый топливный бак – тогда подобного конфуза не случилось бы. Век живи – век учись!

Сегодня взят Гродно в Западной Белоруссии, примерно в пятнадцати километрах от польской границы.

17 июля

Стоим на выжидательных позициях, в нескольких километрах от реки Великой, южнее города Остров. Скоро должно начаться большое наступление. Будем прорывать мощную линию немецкой обороны, под названием «Пантера», созданную противником по левому берегу реки. Нашему полку, по всей видимости, предстоит форсировать эту водную преграду с боем. Великая как будто не очень широка здесь, но зато достаточна глубока и имеет вязкое дно, неудобное для переправы вброд.

Вчера была произведена рекогносцировка, которая прошла без особых приключений. Долго изучали механики и командиры подступы к реке. Наш, правый, берег более пологий, немецкий – крутой, с холмами, полукольцом рассыпавшимися поодаль. На скатах высот и высоток, и между ними, и над рекой даже невооруженный глаз при внимательном наблюдении замечает тщательно замаскированные вражеские укрепления, которые, надо думать, при теперешней драп-стратегии гитлеровцев готовились заранее со всей немецкой предусмотрительностью и совершенствовались не раз...

При малейшем движении или подозрительном шуме на нашем берегу фашистская артиллерия и минометы открывают сильный огонь. По соседству с нашим полком все рощицы, овраги и овражки, любая мало-мальски подходящая выемка забиты войсками: пехотой, «эрэсами» (реактивными системами), танками (посмотрел вблизи на усовершенствованный средний Т-34-85, с более просторной башней и длинной 85-миллиметровой пушкой) и самоходками, начиная от маленьких СУ-76, шутливо называемых «клизмами», кончая «зверобоями», то есть тяжелыми ИСУ-152.

Ползая по прибрежным кустам во время рекогносцировки, мы обнаружили остатки старого деревянного моста, сожженного, должно быть, еще при отступлении в 1941-м. Уцелели от моста только четыре параллельных ряда свай. Толстые бревна забиты в дно часто, над водой торчат на разной высоте их обгорелые концы. Механики и помпотехи задумались, нельзя ли использовать для переправы то, что осталось от бывшего моста. Идея требовала проверки. С наступлением полной темноты были тщательно измерены расстояния между сваями в различных комбинациях и установлено, что ИСУ может стать гусеницами на два определенных ряда. В ту же ночь под «шумок» перестрелки между берегами и под рев газующих изо всех сил танка-тягача и нескольких гусеничных тракторов, которым было приказано курсировать по замысловатым маршрутам вдоль берега, охотники из экипажей и из роты автоматчиков, забрав с машин двуручные пилы, тихо залезли в воду и начали осторожно подпиливать черные концы свай, подравнивая их по высоте и оставляя на своих местах. Спиливать их нельзя: иначе днем немцы заметят и предпримут все меры, чтобы сорвать готовящуюся переправу.

17 июля

По радио кто-то поймал сообщение о позорном «параде» фашистских вояк, крепко побитых в Белоруссии этим летом. 57 тысяч гитлеровских солдат и офицеров, в том числе и генералы, продефилировали под конвоем по центральным улицам Москвы при огромном стечении народа. Давняя бредовая мечта бесноватого фюрера наконец осуществилась... с помощью советского солдата.

18 июля

Всю ночь продолжаем скрытую работу на реке. К утру все готово. Потери ни одной.

19 июля

Вечером получили приказ на наступление. Перед рассветом на немецкий берег переправилось, укрываясь за теми же сваями, отделение автоматчиков с помпотехом батареи Анатолием Горшковым. Бойцы бесшумно выползли по береговому откосу наверх и заняли удобные позиции, чтобы прикрыть в случае надобности гвардии техника-лейтенанта. Вскоре началась наша артподготовка; особенно сильно гремело на севере, должно быть под Островом. 3-й Прибалтийский перешел в наступление, и наша 1-я Ударная армия, которой мы приданы, впереди.

Как всегда, в минуты ожидания атаки время течет страшно медленно, но вот в километре выше намеченной переправы во всю мощь загудели тягач и тракторы, спрятанные в складках местности. Тот берег тотчас отозвался бешеным огнем.

А у нас здесь почти тихо. Настал наш черед. Наверное, Горшков сидит уже на корточках у самой воды, точно между двух сухих береговых свай, накрывшись плащ-палаткой, и держит наготове перед грудью свой трехцветный трофейный фонарик – предмет нашей всеобщей зависти. Что же он медлит? Скорей бы уж! И вот засветилась на черном фоне чужого берега маленькая красная точечка. Пора! Самоходки головной батареи поочередно заводят двигатели и на малом газу, медленно, осторожно спускаются к реке, въезжают на сваи и черепашьим шагом переползают по ним на тот берег. Горшков, весь подавшись вперед, неотрывно следит за гусеницами каждой машины, вовремя кивая механику фонариком влево или вправо. Уже пять самоходок благополучно переправились, и в моих наушниках раздается: «Заводи!» Напряженно всматриваюсь в длинные ряды свай над водой, более светлой там, где на нее не падает тень от берега. Хоть бы не сверзиться: перегородишь дорогу всему полку. Пожелай мне, Лидушка, ни пуха... Красный глазок на том берегу ободряюще мигает. Поехали! Над рекою перекрещиваются в звездном небе трассы, слева и справа бредут или плывут пехотинцы, держа оружие над головой. Вижу их краем глаза, но отвлекаться нельзя: надо все время смотреть на цепочку свай и ориентироваться на красную точку. Наконец Рубикон перейден.