Под знаком черного лебедя - Дэвид Митчелл

Гигантская машина застонала, как Железный человек, и наши чашки стали крениться к земле. Головы замедлялись чуть медленнее. Люди все еще кричали – даже вдалеке, за пол-луга от нас, что показалось мне явным перебором.

– Жопа, – констатировал аттракционщик, увидев состояние нашей чашки. – Вот же сраная жопа. Эрн!!! Тащи швабру! У нас блевун!

До нас не сразу дошло, что кричат не рядом, а вдали. На перекрестке, рядом с лавкой мистера Ридда.

Должно быть, Росс Уилкокс помчался обратно на ярмарку, искать Дон Мэдден, сразу после того, как я его оставил. (Келли, сестра Дина, помогла мне заполнить пробелы. Этот кусок она услышала от Андреа Бозард, которую Уилкокс чуть не сбил, пролетая мимо.) Росс Уилкокс, должно быть, чувствовал себя как душа, которую уже осудили на вечные муки и вдруг даровали ей спасение. Как Иисус, который откинул камень и вышел из гробницы, когда все уже считали, что Его дело пропащее. «Ну конечно, папа, вот твои деньги, – сможет сказать Уилкокс. – Я решил их подержать при себе на случай, если легавые нагрянут в дом». Первым делом он найдет Дон Мэдден, согласится, что вел себя как козел, запечатает примирение смачным поцелуем, и в его мире снова все станет хорошо. Примерно в то время, когда нас с Дином приковывали к летающим чашкам, Уилкокс спросил у Люси Снидс, не видала ли она Дон Мэдден. Люси Снидс бывает настоящей стервой, если на нее найдет такой стих. Она, безусловно, несет часть ответственности за случившееся. Люси услужливо сказала: «Да, она вон там, в том „лендровере“. Под дубом». Только два человека видели лицо Росса Уилкокса, ярко освещенное «Волшебной каруселью Мэри Поппинс», когда он открыл заднюю дверцу машины. Одним из этих двух людей была сама Дон Мэдден, которая в этот момент обвивала ногами другого свидетеля. Гранта Бёрча. Я думаю, Росс Уилкокс уставился на парочку, как белек на охотника с дубинкой. Рут Редмарли рассказала Келли, как Уилкокс захлопнул дверцу «лендровера» и принялся орать «СУКА!», молотя по машине кулаком. Должно быть, ему было больно. Затем Рут Редмарли видела, как Уилкокс вскочил на «судзуки» брата Гранта Бёрча (тот самый, который когда-то принадлежал Тому Юэну), повернул ключи, которые Грант Бёрч оставил в зажигании (потому что никто же не сопрет мотоцикл прямо у него из-под носа, правда?), и пинком завел мотор. Если бы Росс Уилкокс не вырос среди мотоциклов (из-за отца и дяди), ему бы, наверно, не пришло в голову угнать «судзуки». Если бы мотоцикл завелся не сразу (была холодная ноябрьская ночь), может быть, Грант Бёрч успел бы натянуть штаны и предотвратить то, что случилось дальше. Робин Саут говорит, что видел Тома Юэна на заднем сиденье «судзуки», когда Уилкокс летел на мотоцикле по общинному лугу, но Робин Саут врет как срет, так что, наверно, это неправда. Аврил Бредон говорит, что «судзуки» вылетел на грязный кусок проселочной дороги у шоссе со скоростью не меньше пятидесяти миль в час, а Аврил Бредон можно верить. Полиция ей поверила. Мотоцикл развернуло задом наперед, он врезался в памятник павшим на бурской войне, и Росса Уилкокса кувырком выкинуло на перекресток. Две девочки из школы имени Чейза в это время звонили родителям из телефона-автомата у лавки мистера Ридда. Их имен мы не узнаем, пока на следующей неделе не выйдет «Мальверн-газеттир». Но последней Росса Уилкокса видела вдова Артура Ившема, которая возвращалась с вечера бинго в общинном центре. Росс Уилкокс пронесся мимо нее, промахнувшись лишь на волосок. Именно она первой склонилась над ним, чтобы понять, жив он или мертв, и услышала, как он хрюкнул: «Я, кажется, кроссовку потерял». Потом выплюнул полный рот крови и зубов и пробулькал: «Смотрите, чтоб никто не спер мою кроссовку». Это вдова Артура Ившема первой увидела, что нога Росса Уилкокса кончается у колена. Оглянулась и заметила длинные потеки на дороге. Сейчас ее грузят во вторую машину «скорой помощи». Видишь ее лицо? Каменно-запавшее в свете синего маячка?

Правило первое: «Не думай о последствиях». Если его нарушить, будешь мяться, испортишь все дело и попадешься, как Стив Маккуин, застрявший на колючей проволоке в «Большом побеге». Поэтому сегодня утром в школьной мастерской я разглядывал родимые пятна мистера Мэркота, как будто от них зависела моя жизнь. У него на шее два длинных родимых пятна в форме Новой Зеландии.

– Доброе утро, парни! – Он грохнул в медные тарелки. – Боже, храни королеву!

– Доброе утро, мистер Мэркот! – проскандировали мы, повернувшись в сторону Букингемского дворца. – Боже, храни королеву!

Нил Броуз у тисков, которыми он пользуется на пару с Гэри Дрейком, уставился на меня. «Эй, Глист, не думай, что я забыл», – безмолвно сигналили его глаза.

– К делу, парни! – Половина нашего класса – девочки, но мистер Мэркот всех зовет «парнями», кроме тех случаев, когда ругается; тогда мы все у него «девки». – Сегодня последний урок восемьдесят второго года! Кто сегодня не закончит свой проект, того депортируют в колонии на весь остаток дней!

Проект на эту четверть состоял в изготовлении какого-нибудь скребка. Я делал скребок, которым можно вычищать грязь из промежутков между шипами футбольных бутс.

Я подождал минут десять – пока Нил Броуз не начал что-то сверлить.

У меня сильно колотилось сердце, но я был полон решимости.

Из черной сумки «Слазенгер» Нила Броуза я достал его математический калькулятор «Касио-колледж» на солнечных батареях. Это самый дорогой калькулятор в магазинах «У. Г. Смит». Темное течение несло меня, почти подбадривая, – как гребца на каноэ, который плывет прямо к Ниагарскому водопаду, вместо того чтобы выгребать против потока. Я вытащил драгоценный калькулятор из особого чехла, в котором он хранился.

Холли Деблин заметила, что я делаю. Она как раз завязывала волосы в узел, чтобы их не затянуло в станок. (Мистер Мэркот обожает рассказывать про ужасные смерти, свидетелем которых стал за много лет преподавания. Обычно людей затягивает в станок начиная с лица.) «Кажется, мы ей нравимся, – шепнул Нерожденный Близнец. – Пошли ей воздушный поцелуй».

Я сунул калькулятор Нила Броуза в тиски. Леон Катлер тоже увидел, но пялился молча, не веря своим глазам. «Не думай о последствиях». Я с силой повернул рычаг тисков. Мелкие жалобные трещинки разбежались по корпусу калькулятора. Я налег на рычаг всем весом. Скелет Гэри Дрейка, череп Нила Броуза, хребет Уэйна Нэшенда, их дальнейшие жизни, их души. «Сильнее». Корпус треснул, захрустели микросхемы, шрапнель посыпалась на пол, и калькулятор десяти миллиметров толщиной превратился в калькулятор трех миллиметров толщиной. «Вот». В лепешку. Мастерская уже наполнилась криком.

Правило второе гласит: «Делай, пока не отрежешь все пути к отступлению».

Нужно помнить только эти два правила, и больше ничего.

Я ринулся в величественный, головокружительный водопад.

– Мистер Кемпси информировал меня, что твой отец недавно потерял работу. – Мистер Никсон сплел пальцы так, что получилась булава.

«Потерял». Как теряют бумажник по неосторожности. Я ни словом не обмолвился в школе. Но это правда. В 08:55 папа приехал в свой оксфордский офис, а в 09:15 охранник уже выводил его наружу. «Нам придется затянуть пояса, – сказала Маргарет Тэтчер, хотя и не имела в виду себя лично. – Другого выхода нет». «Гринландия» уволила папу, потому что на его счете на представительские расходы обнаружилась недостача в 20 фунтов. После одиннадцати лет работы. Как сказала мама тете Алисе по телефону, они это сделали нарочно, чтобы не платить ни гроша выходного пособия. Она еще сказала, что это Дэнни Лоулор помог Крейгу Солгу подставить папу. Тот Дэнни Лоулор, с которым я познакомился прошлым летом, был чертовски обаятельный. Но обаятельный – не значит хороший человек. Теперь Дэнни Лоулор водит «Ровер-3500», который компания раньше предоставляла папе.