Камелия - Лесли Пирс

— Мы можем сесть и спокойно поговорить? — взмолилась Камелия. — Я не могу продолжать, когда ты так на меня смотришь!

Такой была вся ее жизнь: обрывки фальшивого счастья, за которые приходилось тяжело расплачиваться. Теперь вместо грусти в глазах Ника появились злоба и гнев. Широкие плечи напряглись от возмущения.

— Ты всегда была странной, — выпалил он. — Я не хочу с тобой разговаривать. Я хочу, чтобы ты забрала эти ужасные слова назад и убралась отсюда.

— Я уйду, если ты этого хочешь, — защищаясь, Камелия подняла голову. — Но сначала я расскажу тебе всю правду.

Ник слушал ее, стоя спиной к окну и скрестив руки на груди.

— Если бы ты не стал приставать ко мне, я никогда не сказала бы об этом ни тебе, ни Магнусу. Два года назад я приехала в «Окландз», чтобы узнать правду, но сразу поняла, что от этого пострадает слишком много людей. Вчера я сказала Магнусу, что хочу уйти, и он выудил из меня правду.

— Ты сучка! Это ты стала причиной его удара! — Ник бросился к ней, словно хотел ее ударить.

Мэл попятилась.

— Разве ты не видишь, как я люблю Магнуса? — закричала она. — Если бы не ты, я ничего ему не сказала бы!

— Ты со мной флиртовала. Ты обманула меня!

— Только в первую ночь. Тогда я не знала, кто ты. Как ты думаешь, почему я избегала тебя, отказывалась выпить с тобой и даже прогуляться? Ты даже не представляешь, сколько мне пришлось вынести!

— Почему ты не сказала мне правду?

— А как я могла? — Слезы разочарования текли по ее щекам. — Я делала все, чтобы держать тебя на расстоянии. Я молилась о том, чтобы ты потерял ко мне интерес.

— Почему же ты не исчезла так же внезапно, как и появилась? Ты сучка! Ты околдовала старика, а потом, когда устала от этого, подложила ему свинью, из-за чего у него случился удар!

— Ты несправедлив! — Она хотела ударить Ника по лицу, чтобы заставить его выслушать. — Я хотела сделать так, чтобы всем было хорошо. Как только ты мог подумать о том, что я намеренно ему об этом сказала?

— Он был расстроен из-за того, что его шлюха умерла? Он, наверное, почувствовал себя древним стариком, когда узнал, что пережил и жену, и любовницу.

— Прекрати! — Камелия бросилась на него, размахивая кулаками. — Ты перекручиваешь факты, превращая все в жестокий фарс.

Ник схватил ее за запястья и стал выкручивать ее руки до тех пор, пока она не закричала от боли. Потом он наклонился и прошипел:

— Вот это жестоко. Это ты убедила его в том, что его законным детям нет до него никакого дела? Ты оказалась такой умной! Моя сестра была права. Если отец умрет и я узнаю, что ты получила хоть один пенни, то я позабочусь о том, чтобы тебе ничего не досталось.

Сейчас в глазах Ника не было ничего, кроме ненависти. Они были такими же темными и холодными, как вчерашний шторм. Другая сторона его натуры, на которую он не раз намекал, была раскрыта. Теперь перед Мэл стоял мужчина, который издевался над женщинами, высокомерный эгоист, получающий все, что он хочет.

Камелия вырвалась из его рук и отступила назад.

— Неужели тебя волнуют только деньги? Мне ничего не нужно от тебя, Ник Осборн. Со дня нашей встречи моя жизнь превратилась в пытку. Если бы ты любил своего отца хотя бы наполовину так же, как и я, ты молился бы о его выздоровлении, а не раздумывал о завещании.

— Убирайся! — закричал Ник, снова бросаясь на нее. — И если я хоть раз услышу, что ты сказала это еще кому-нибудь, то я тебя из-под земли достану.

— Можешь быть спокоен, — сказала Камелия, проходя мимо него к двери. — Я никому не признаюсь в том, что у меня есть такой брат, как ты.

Она распахнула дверь и побежала наверх. Слезы бежали по ее лицу. Она должна была исчезнуть из «Окландз» навсегда.

Не будет прощания с теми людьми, которых Мэл так полюбила. Любые объяснения лишь ухудшат и без того отвратительную ситуацию.

Камелия сняла рабочее платье, надела джинсы и свитер и собрала необходимые вещи в одну сумку. Она не решилась оглянуться, когда в последний раз закрыла за собой дверь. Здесь она прожила два года счастья, на которое она имела полное право. И теперь ей придется расплачиваться за него жизнью изгнанницы.

Отдельная палата на втором этаже больницы Бата напоминала цветочный магазин, и пахло в ней так же. На подоконнике стояли вазы с цветами. Маленький шкафчик у койки Магнуса был почти не виден из-за огромной корзины с фруктами. На стене висела большая лента, на которой было примерно тридцать открыток с пожеланиями выздоровления.

Магнус пролежал в коме тридцать шесть часов. Хотя врач и медсестры постоянно убеждали его детей в том, что это вполне нормально, сами они были очень удивлены, когда Магнус пришел в себя. Последствия удара оказались не так уж серьезны. Левая нога была парализована, он медленно говорил. Но, тем не менее, через пять дней после того, как Магнус пришел в себя, он чудесным образом пошел на поправку.

За время болезни Магнус сильно постарел. Кожа пожелтела и мешками висела под глазами. Медсестра сбрила его бороду. Без волос его сильный подбородок выглядел костлявым. На руках, словно веревки, выступили вены.

Ник сидел у его кровати и читал газету. Он заметил, что отец внимательно на него смотрит, и приготовился ответить на его вопрос.

— Мне так надоели эти скандалы вокруг «Уотергейта», — сказал Ник, закрывая газету. — Сколько ты еще будешь об этом говорить?

— Я волновался, когда Ричарда Никсона признали серийным убийцей, но проблемы Белого дома меня не интересуют, — с трудом ответил Магнус. — Перестань говорить со мной как со слабоумным, Ник, и скажи, почему Мэл до сих пор не пришла со мной повидаться?

Ник с трудом перевел дыхание. Всю неделю он был на грани нервного срыва: боялся, что отец может умереть, ненавидел его за то, что он предал мать, и стыдился того, как повел себя с Мэл. Сложнее всего было хранить это в себе, посещая больницу и поддерживая дела в «Окландз» на должном уровне.

Пока Магнус болел, было довольно легко не упоминать о Мэл. К нему впускали только по одному посетителю на несколько минут. Этими посетителями были в основном Софи, Стефан и Ник. Все трое по разным причинам решили не говорить об уходе Мэл до тех пор, пока отцу не станет лучше.

Одна часть Ника хотела рассказать отцу обо всем, назвать его всеми теми именами, которые Ник бормотал себе под нос бессонными ночами. Но лучшая его половина радовалась тому, что отец выздоровел настолько, что стал интересоваться делами отеля.

— Мэл ушла, пап. — Ник старался говорить спокойно. — Она ушла в тот же день, когда тебя привезли в больницу.

— Ушла! — Глаза Магнуса, казалось, вот-вот вылезут из орбит, когда он попытался подняться с кровати. — Она не могла уйти, пока я болен.