Походы и кони - Сергей Мамонтов

Чтобы двигаться вперед, наша колонна должна была отбрасывать красных впереди нас, удерживать напиравших слева и отбиваться от наседавших на хвост колонны. С раннего утра до позднего вечера был один сплошной бой. Мы занимали совсем маленькое пространство, где сейчас находилась колонна, а кругом были красные. Пули летели отовсюду, только не из плавней. Нас иногда скрывал склон почвы к плавням и высокая трава, но не всюду. Не было места в колонне, где бы не жужжали роями пули. Красной артиллерии не помню. Вероятно, красные цепи были так близко к нам, что их артиллерия не могла стрелять. А может быть, я просто забыл. Артиллерист не обращает внимания на снаряды, а боится пуль. Пехота же наоборот.

Так весь день мы шли в тесном окружении. С другим начальником такой поход был бы невозможен, но нас вел Бабиев, и мы ему слепо верили, сжимали зубы и шли. Наши обе батареи были все время заняты – работали челноком. Одна отстреливалась, а другая неслась вперед по самому краю воды, выскакивала в голове колонны и стреляла на картечь. Иногда Бабиев считал обстановку благоприятной для атаки. Тогда сразу отбрасывали красных на версту, и вся колонна спешила на рысях пройти освободившееся пространство без стрельбы. Но вскоре красное кольцо опять сжималось.

Я старался, насколько было возможно, задерживаться в низине или за кустами и проходить как можно быстрей открытые пространства. Вначале боялся очень, потом страх притупился. Боялся я за себя и за Андромаху. Изредка искал глазами Александрова – цел ли еще. Я был рад, что брат остался в Крыму.

Раза два батарею посылали отстреливаться от напиравших сзади. Тогда проходили мимо повозок с ранеными, и они нас спрашивали о положении. Мы делали веселый вид и отводили глаза. Иногда раненые просили их прикончить, чтобы они не попали к красным. Их успокаивали, но старались скорей пройти. Да, лучше быть убитым, чем раненым. С Андромахой мы разделили арбуз – ничего другого не было. В обозе патронов и снарядов становилось все меньше, а раненых все больше.

В тупике

Под вечер болотистый ручей преградил нам дорогу. На той стороне на расстоянии в полверсты находился хутор Кирпили. Через болото на хутор вела дамба-дорога. Кирпили были заняты красными. Мы были зажаты в тупике. С двух сторон болото, а с третьей напирали красные. Положение казалось безвыходным.

Мы находились около Бабиева, когда он отдал приказание есаулу (командиру сотни). К сожалению, фамилию его не запомнил.

– Есаул, вы должны взять Кирпили. Это наше единственное спасение. Не отступайте. Атакуйте по плотине. Бог вам в помощь. Ступайте.

Услыхав этот приказ, я сильно обеспокоился. Атаковать по плотине в полверсты? Верхом? Это же невозможно. Десяток стрелков может защитить дамбу против полка.

Но есаул ответил очень просто:

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

– Чтобы отвлечь их внимание, – продолжал Бабиев, – я сейчас атакую всеми силами. Воспользуйтесь этим моментом.

Есаул повернулся к своим людям – человек пятьдесят всадников – и ровным голосом скомандовал:

– Справа по три, шагом ма-арш!

И они пошли.

Мы же всеми силами атаковали красных перед нами, но не смогли их оттеснить. Поручик Абрамов был ранен около меня. Я помог положить его на повозку. Он схватил мою руку.

– Не бросайте меня красным. Лучше прикончите сейчас.

– Какие глупости. Мы вас возьмем с собой, – сказал я, стараясь говорить веселым голосом, и отвел глаза.

Мы встретились глазами с Александровым и ничего не сказали, но поняли друг друга. Казалось, наступает конец. Вдруг солдат вскрикнул и указал пальцем на Кирпили: на той стороне болота появились всадники. У них был характерный силуэт казаков.

– Наши!!! Кирпили взяты!!! Спасены!

Эти радостные слова повторялись по нашим войскам, как крик победы. Это было даже больше, это было Избавление.

Бабиев тотчас же послал подкрепление есаулу. А мы на рысях пошли по длиннейшей дамбе, чтобы скрыться в Кирпилях.

Идя по узкой плотине, я спрашивал себя, как могли они пройти по ней? Они прошли наметом (галопом) гуськом и атаковали красных среди плетней и домов, то есть в худших условиях для конной атаки. И все же они взяли Кирпили и даже с малыми потерями. Они даже не хвастались, думая, что сделали работу, как всякую другую, а не совершили подвиг.

– Взяли врасплох, – говорили они.

Дивизия быстро втянулась в Кирпили. Теперь нас отделяло от красных широкое болото, и мы могли вздохнуть свободно, по крайней мере на время. Пора было вздохнуть: после целого дня жестоких непрерывных боев снаряды, патроны да и нервы были на исходе. Напряжение в течение дня было чересчур сильно.

Кирпили

Мы оставались два дня в Кирпилях. Нам было запрещено стрелять, чтобы сохранить снаряды и патроны, которые у нас остались на случай нападения. Но наша батарея стояла на позиции, и всегда при орудиях были дежурные номера и офицер. Другой офицер был на наблюдательном пункте, на стогу сена среди болота, и к нему был протянут телефон.

Не знаю почему и крайне удивляюсь, но красные находились только по ту сторону ручья Кирпили. Они почему-то не пытались зайти с этой стороны ручья. Очевидно, местность им не благоприятствовала (болотистая). Наше молчание придало красным смелости, и они поставили на том берегу открыто батарею и разгуливали целыми формированиями в сомкнутом строю. Какая цель! Но с нашей стороны ни выстрела. Я отношу это к большой дисциплине, которую удалось ввести Бабиеву.

Днем и ночью красные посылали нам гранату каждые десять минут. Гранаты разбрасывали бессистемно, чтобы нельзя было предугадать, куда упадет следующая. Это действует на нервы. Мы разговаривали, шутили, смеялись. Потом замолкали, прислушивались. Слышен был выстрел, полет снаряда, разрыв. Тогда все опять заговаривали до следующего снаряда.

Я был дежурным у молчаливых орудий. Поручик Арсеньев с наблюдательного пункта попросил меня шепотом по телефону прийти скорей к нему на копну, но без шума. Я почти полз и лег около него на копну. Он приложил палец к губам и протянул мне бинокль. Я обследовал ту сторону, но не нашел ничего особенного. Взглянул на него вопросительно – он указал пальцем вниз копны.

Да, это было редкое зрелище. Тут на маленькой мочажине собрались, вероятно, перед отлетом дупеля, бекасы, кроншнепы и всякие другие кулики и голенастые, которых даже и видеть-то не приходилось. Оба мы были охотниками и долго любовались необычайным зрелищем. Какое преимущество уметь летать. Мы им завидовали. Если бы могли, с какой радостью улетели бы в Крым.

Бабиев чего-то ждал. Местный казак пробрался к нам через болота и сообщил о прибытии наших обозов из Приморско-Ахтарской. Они находились в трех верстах от Кирпилей, но с той стороны, занятой красными. Сидели в камышах и ждали приказаний. Они пришли по малопроезжей дороге через плавни.

Это и была та новость, которую ждал Бабиев. Он послал им сказать, чтобы они на рысях проходили в Кирпили при первом орудийном выстреле. Мы немного подождали, дали казаку добраться до обоза. По данному сигналу наша батарея смела красную батарею, так наивно вставшую на открытую позицию на той стороне ручья. Той же участи подвергся разгуливавший эскадрон. Полки перешли дамбу, ударили по растерявшимся от неожиданности красным и оттеснили их от проселка, ведущего в плавни. А по этой дороге уже нахлестывали бесконечные обозы из Приморско-Ахтарской, а рядом с повозками раненых и патронов бежали бегом солдаты в английском обмундировании, вызывая у нас недоумение. Оказалось, чтобы освободить повозки для раненых, пленным из Ольгинской раздали английское обмундирование. Весь проход наших обозов в Кирпили длился не больше часа. Когда красные наконец опомнились и подтянули резервы, мы были опять в Кирпилях за длинной дамбой. Но теперь у нас были и патроны, и снаряды, и красные должны были держаться поодаль. Мне кажется, что во время этой вылазки у нас не было потерь или самые ничтожные.