Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

В Ставке созрело новое решение – нанесением флангового удара оттянуть часть сил немцев от города. Положение было аховое. Сталин уяснил себе на многочисленных примерах, что стратег из него никакой. Шапошников уже изрядно подзабыл, как самостоятельно мыслить. Требовался человек, который мог бы взять на себя разработку стратегических планов и их координацию в рамках фронтов. Выбор пал на Г.К. Жукова. В августе Сталин назначает его заместителем Верховного главнокомандующего. Первое задание Жукову на этом посту – спасти положение на Волге. 29 августа Г.К. Жуков отбыл под Сталинград для курирования намеченного контрнаступления. План действий у выделенных для удара 1-й гвардейской, 66-й и 24-й армий был уже утвержден, и Жукову предстояло лишь проконтролировать его выполнение. Прибыв на место, он столкнулся с уже традиционным явлением – неудовлетворительной готовностью частей к наступлению: не подвезены в надлежащем количестве боеприпасы, нет должного взаимодействия пехоты с артиллерией и пр. Жуков попросил Сталина задержать выступление, но и несколько дней отсрочки существенного перелома в ход подготовки войск не внесли. Начавшееся 5 сентября наступление отвлекло небольшое количество немецких войск со Сталинграда, но сколько-нибудь серьезного вклинивания в оборону противника не произошло. Вернувшись 12 сентября в Москву, Жуков доложил о бесперспективности этого наступления и подобных ударов в будущем. В сущности, речь шла о продолжающемся вот уже второй год кризисе наступательной стратегии советского командования, так как столь же неудачными оказались наступательные операции под Ленинградом (у Синявино) и Ржевом, проведенные в августе – сентябре 1942 г.

Ф. Меллентин язвительно писал о кладбищенской тактике советского командования: «В начале сентября русские с целью облегчить положение защитников Сталинграда стали предпринимать атаки на фронте 14-го танкового корпуса. Ежедневно свыше 100 танков в сопровождении крупных сил пехоты (массирование пехоты вообще было характерно для действий русских) атаковали позиции немецких войск. Наступление велось по принятому у русских принципу: уж если «Иван» решил что-то захватить, он бросает в бой крупные массы войск до тех пор, пока не достигнет поставленной цели или не исчерпает всех своих резервов» (1, с. 148).

Тупик частных операций на истощение необходимо было преодолевать, иначе это грозило вылиться в войну до «последнего солдата», а в известном приказе Сталина № 227 отмечалось главное: «Мы потеряли более 70 миллионов населения… У нас нет уже теперь преобладания над немцами… в людских резервах…» Значит, предстояло как-то ужаться в расходовании солдат, ведь вопрос стоял о сохранении власти тов. Сталина. Суровая необходимость заставляла учиться воевать. Именно в это время Агитпроп дал «зеленый свет» пьесе А. Корнейчука «Фронт» о «современном» и «несовременном» типе командующего. В центре пьесы – конфликт между молодым командующим армией Огневе и командующим фронтом, герое Гражданской войны Горлове. Последний показан отставшим от жизни, малокультурным горлохватом. Такая критика вызвала возмущение у старых военачальников. С.К. Тимошенко даже послал телеграмму в Кремль с требованием запретить пьесу. Маршал не догадывался, что Сталин дважды встречался с Корнейчуком и лично правил текст пьесы. В частности, он собственноручно вписал такие слова: «Нужно научиться воевать по-современному. Опыт Гражданской войны для этого недостаточен». Оставалось понять: что это означает на деле?

Новая концепция наступления родилась 12–13 сентября в беседах А.М. Василевского и Г.К. Жукова в Москве. «Перебрав все возможные варианты, – вспоминал Жуков, – мы решили предложить И.В. Сталину… приступить к подготовке контрнаступления, чтобы нанести противнику в районе Сталинграда такой удар, который резко изменил бы стратегическую обстановку на юге страны в нашу пользу» (2, с. 402).

Изюминка заключалось в том, чтобы главные удары по сравнению, например, с контрнаступлением под Москвой наконец-то изначально нацелить на слабые фланги противника. Не стоит, однако, преувеличивать гениальность этого плана. Сама конфигурация фронта диктовала условия наступления. В лоб бить не было никакой возможности из-за ограниченности плацдармов в Сталинграде, зато на флангах хватало места для накопления войск. А главное, появление на флангах румынских войск определило участки прорыва. Через германские позиции не прорваться, а одолеть союзников вполне можно.

Предложенный вскоре Жуковым и Василевским детальный план характеризовался двумя отличительными чертами: во-первых, на подготовку контрнаступления отводилось значительно больше времени, чем на какую-либо предыдущую, – до двух месяцев; во-вторых, целью ставился не «разгром» противника в ходе его фронтального вытеснения с занимаемых позиций, а окружение и полное уничтожение главных сил врага на данном участке фронта. На план Жукова – Василевского работал и «сталинградский азарт» Гитлера – взять город во что бы то ни стало! Если в июле группа армий «Б», нацеленная на выход к Волге, имела 30 дивизий, то к августу уже 69, а в начале октября – 81 дивизию. Группа армий «А», образованная 23 июля с задачей овладения Кавказом, уменьшилась до 27 дивизий. На узком тактическом пространстве, среди руин Сталинграда, немецкое командование методично в течение двух с половиной месяцев сжигало свои отборные части, хотя в этом не было никакой оперативной необходимости.

Выход к Сталинграду объективно преследовал две цели – вывод из строя крупного танкового завода и перехват крупной водно-железнодорожной транспортной артерии, связывающей юг СССР с центральными районами. Прорыв 23 августа обеспечивал достижение обеих целей. Остальное, вроде захвата городских кварталов, было задачами тактическими. Но Гитлер превратил их в «стратегические». Он, который отказался от штурма Ленинграда, безусловно, более значимого для СССР центра, на Волге, что говорится, уперся. То было грубейшей ошибкой, ставшей знаковой для «тысячелетнего» рейха.

Линия немецкого фронта в полосе предстоящего советского наступления выглядела следующим образом: севернее Воронежа, на Орловском направлении находилась 2-я немецкая армия, оборонявшая фронт в 210 км. У Воронежа располагалась 2-я венгерская армия (190 км). Далее 180-километровый участок обороняла 8-я итальянская армия и 170-километровый у Дона – 3-я румынская. Непосредственно у Сталинграда находились 6-я и 4-я танковая немецкие армии. Их соседом на правом фланге также были румыны – 4-я армия из семи дивизий.

Группа армий «А» держала позиции от Новороссийска до Нальчика и Орджоникидзе – всего 1000 км. Но ее положение облегчалось тем, что значительная часть фронта упиралась в горы, откуда нельзя было ждать массированного удара. Поэтому командование группы могло группировать силы на опасных направлениях, прежде всего у Нальчика и Черноморского побережья.

В целом же удержать такой фронт германской армии можно было лишь при наличии значительных подвижных сил, пехотных резервов и сильной авиации. А их не было. Вермахту не хватало людей и танков даже в тех случаях, когда, например, после окружения у Вязьмы в 1941 г. или летнего прорыва 1942 г. события развивались исключительно благоприятно. Пока немецкие силы были в кулаке, они пробивали любую оборону. Но с выходом на оперативный простор количество целей многократно увеличивалось, и так успешно начатые операции теряли свою форму. Этого не происходило на Западе из-за малых пространств, но для войны на Востоке германской армии требовалось значительно больше танков и моторизованной пехоты. Надвигалась расплата за скудость резервов и материальных ресурсов.