Транторианская Империя (Сборник)(журнальные иллюстрации) - Айзек Азимов

уже сказал – у меня нет вещей на продажу.

– Ладно. Ты ведь надолго к нам на Землю?

– Возможно.

– А чем занимаешься?

Археолог наконец дал волю своему раздражению.

– Послушайте, господин Крин, я немного устал и хочу вздремнуть, с вашего позволения. Вы уж извините меня.

– «Извините»! У вас там что, вести себя не умеют? Я тебя вежливо спрашиваю, чего же ты огрызаешься?

Крин говорил уже не тихо, а почти вопил. К Арвардану поворачивались враждебные лица, и он, плотно сжав губы, с горечью подумал: сам напросился. Ничего бы не было, если бы он с самого начала держался в стороне и не хвастался своей несчастной терпимостью, которая никому не нужна.

– Господин Крин, – ровно сказал он, – я не просил вас составить мне компанию и вел себя вполне вежливо. Повторяю вам, я устал и хочу отдохнуть. По-моему, это вполне нормально.

– Послушай, – молодой человек вскочил, отбросил сигарету и продолжал, тыча пальцем в Арвардана, – не надо обращаться со мной, как с собакой. Вы, чужаки вонючие, являетесь сюда, все такие воспитанные и сдержанные, и думаете, что нас можно топтать ногами. Мы этого не потерпим, учти. Если тебе здесь не нравится, можешь убираться туда, откуда явился, а будешь нахальничать, так получишь. Думаешь, я тебя боюсь?

Арвардан отвернулся и уставился в окно.

Крин замолчал и ушел на свое место. В салоне стоял взволнованный гул голосов. Археолог старался не слушать, но кожей чувствовал острые злые взгляды, Потом и это кончилось, как кончается все на свете.

Свое путешествие он завершил в молчании и одиночестве.

Посадку в Чикском аэропорту Арвардан встретил с облегчением. Он улыбнулся про себя, поглядев сверху на «самый обалденный городишко на Земле», но все же лучше, чем напряженная атмосфера в салоне.

Его багаж перенесли в такси-двухколеску. Уж здесь-то он будет единственным пассажиром, и если не распускать язык перед водителем, то ничего не случится.

– Дом правительства, – сказал он таксисту.

Так Арвардан впервые появился в Чике, и было это в тот самый день, когда Джозеф Шварц бежал из Института ядерных исследований.

Крин с горькой усмешкой проследил за отъездом Арвардана, вынул свою книжечку и углубился в нее, попыхивая сигаретой. Из пассажиров не удалось вытянуть ничего особенного, несмотря на историю с дядей, которой он часто с успехом пользовался. Правда, старикан жаловался на человека, который прожил лишнее, и намекал на его связи в аппарате власти – это можно было бы оформить как клевету на Братство, но старому дураку и так через месяц на Шестьдесят. Нечего с ним и связываться.

Но вот чужак – другое дело.

Крин с удовлетворением перечел свою запись: «Бел Арвардан, Баронна, сектор Сириуса – проявлял интерес к Шестидесяти – скрывает цель своего прибытия – прибыл в Чику на пассажирском стратоплане – ярко выраженные антитерральные настроения».

Может, на этот раз он напал на жилу. Вылавливать, кто что сболтнет, скучная работа, но ради таких вот моментов стоит помучиться. Через полчаса он уже представит свой рапорт.

И Крин не спеша пошел с летного поля.

Глава восьмая

Свидание в Чике

Доктор Шект в двадцатый раз перелистывал тетрадь своих последних записей, когда в кабинет вошла Пола. Надевая белый халат, она строго спросила:

– Ты что ж, отец, так и не ел?

– А? Ел, конечно. Ох, что это?

– Это обед. Точнее, бывший обед. То, что ты ел, наверное, было завтраком. Зачем же я покупаю продукты и приношу тебе сюда, если ты все равно не ешь? Придется, верно, перевести тебя на режим домашнего питания.

– Не волнуйся, я все это съем. Я не могу прерывать важнейший эксперимент каждый раз, когда ты считаешь нужным меня кормить.

За десертом доктор подобрел.

– Ты и представить себе не можешь, что за человек Шварц. Я говорил тебе про швы его черепа?

– Да, ты говорил, что у него череп первобытного человека.

– И это еще не все. У него тридцать два зуба – по три коренных вверху и внизу, справа и слева. Среди них один искусственный, сделанный каким-то кустарем. По крайней мере, я никогда не видел, чтобы мост крепили металлическими крючками к соседнему зубу вместо того, чтобы вживлять в челюсть. А ты когда-нибудь видела человека, у которого тридцать два зуба?

– Я же не пересчитываю у людей зубы, отец. А сколько их должно быть – двадцать восемь?

– Верно, как звезды. Но и это еще не все. Вчера мы делали ему просвечивание брюшной полости. И как ты думаешь, что мы там нашли? Угадай.

– Кишки.

– Пола, ты меня нарочно выводишь из себя, но я не поддамся. Можешь не угадывать, я сам скажу. У Шварца аппендикс длиной три с половиной дюйма, и он открыт. Великий Боже! Совершенно беспрецедентный случай! Я проконсультировался с медицинским институтом, соблюдая осторожность, само собой, так вот: аппендиксы не бывают длиннее полудюйма и всегда закрыты.

– Ну и что все это означает?

– Да он же сплошной атавизм, живое ископаемое. – Шект встал и начал бегать по кабинету. – Знаешь, Пола, по-моему, мы не должны отдавать Шварца. Он слишком ценный экспонат.

– Нет, отец, так нельзя. Ты обещал тому фермеру вернуть ему Шварца, вот и верни. Ради самого же Шварца. Он такой несчастный.

– Несчастный! Да с ним тут обращаются, как с богатым иномирцем.

– Ему это безразлично. Бедняга привык к своей ферме, к своей семье, он там всю жизнь прожил. У нас он перенес сильный испуг и боль тоже, насколько я знаю, да еще и мыслить стал по-другому. Он не в силах все это понять. Надо считаться с правами человека и вернуть его семье.

– Но, Пола, наука требует…

– О, чепуха! Ничего она не требует! Что, по-твоему, скажет Братство, когда услышит о твоих подпольных экспериментах? Думаешь, их сильно волнует наука? Подумай о себе, если не хочешь думать о Шварце. Чем дольше ты его будешь здесь держать, тем вероятнее, что тебя поймают. Ты отправишь его домой завтра ночью, как договаривался, слышишь? Пойду посмотрю, не надо ли ему чего-нибудь перед обедом.

Она вернулась через пять минут, белая, как мел.

– Отец, он ушел!

– Кто ушел? – испугался Шект.

– Шварц! – чуть не плача, крикнула Пола. – Ты, Наверное, забыл запереть дверь, когда уходил.

Шект встал, держась за стол, чтобы не упасть.

– И давно он ушел?

– Не знаю. Не может быть, чтобы давно. Когда ты там был в последний раз?

– И пятнадцати минут не будет. Я здесь пробыл всего пару минут, когда ты пришла.

– Ну