Дикий порт - Олег Серегин

На Седьмой Терре вырос Райский Сад.

Древняя Земля запустила проект «Скепсис».

— В общем, — закончил Север, глянув в сторону моря, в туманящийся сиреневый горизонт, — до сих пор считалось, что мы впереди.

Полетаев встал и пошёл к Птицу.

Шеверинский дёрнулся.

Димочка глянул на удачливого соперника косо и безжизненно. Выбросил окурок с балкона. Лилен злорадно думала, что рядом с Солнцем, который размером с гималайского медведя и косая сажень в плечах, Синий Птиц выглядит девочка девочкой, только сисек нет.

— Дмитрий Алексеич, — тихо сказал Солнце. — Спасибо.

— За что? — сплюнул Птиц.

— За то, что Света жива.

Димочка уронил крашеную голову с видом пророчицы Кассандры: «я знал, а вы не верили».

— Она второй раз песню упустила? — печально спросил он. — Или первый? А я не пять и не десять упустил. Не благодари раньше времени.

Солнце помолчал.

— Ты поможешь?

Птиц выгнул белую бровь.

— Я же объяснял, — процедил он сквозь призрак улыбки. — Я эгоцентрик. Я собирался пойти со Светкой на свидание, и я на него пойду.

Полетаев сжал пальцами переносицу.

— Ясно, — и обернулся к Таисии. — Тась, я так понял: жужжалки их монтированы были на э-план — раз, и на «крысу» — два. Армейский камуфляж много энергии жрёт, на обычную «крысу» поставить трудно…

— Поставили, — покачала головой Таис. — Иначе спутники засекли бы «крысу» над питомником.

…Здесь-то Лилен понимала, в чём дело. У первой красавицы университета и начинающей актрисы накопился какой-никакой опыт. Да и профессия психолога обязывала. Димочка, в отместку за свою Лену-Кнопку, пытается отнять у Кости его корректоршу. Которую тот воспринимает как маленькую сестрёнку и совсем не хочет доверять ненормальному Синему Птицу.

Кайман вызвал индексную страницу планетной Сети. Нашёл карту полушария, приблизил вид.

— Ну что? — вполголоса сказал он. — Сыграем?

«Аутоагрессия», — думал Птиц. Он не склонен был умножать сущности сверх необходимости и принял версию Тройняшки. Тем более что на своей шкуре не раз испытывал эту подлость, которую подкидывает корректору его нестабильная психика.

Флейта разозлилась и ушла. Не поняв, на кого злилась. Огрызалась на Полетаева, а ненавидела в это время себя саму. И всё: хватило. Если обычный человек долго и упорно будет думать, что всё плохо и чем дальше, тем хуже — ему действительно станет хуже. Если то же самое будет думать корректор…

Есть же гипотеза, что не было никакого эволюционного скачка.

Психически неустойчивые, вечно в ссоре с собой, социопатичные, с букетом «профессиональных» болезней психосоматического генезиса, когда врачи не могут лечить, потому что не могут поставить диагноз, — корректоры попросту долго не жили.

Без всякого осознанного суицида.

В старину — рак. Совсем в древности — чахотка. И яма в сырой земле.

Иные оставались, коптили тихонько небо. Считали, что если по-настоящему чего-то хочешь, не нужно просить или суетиться — придёт само. И им приходило, к мистическому изумлению ближних, у которых метод не действовал. «Если достаточно долго сидеть на берегу реки, однажды увидишь, как по ней проплывёт труп твоего врага», — очень по-корректорски это звучит…

А остальные типы так называемой сверхполноценности не обнаружил даже Ривера, потому как не знал, что искать.

«Как по-вашему? — смеялась Ийка-инструкторша на практикуме, — могу я кого-нибудь сглазить? Позолоти ручку, алмазный мой!»

С чего ей приспичило уйти из Эрэс в координаторы? Человек был на своём месте…

«Самым чёрным образом, Ия Викторовна».

И так тоже. Идёшь по улице усталый, невыспавшийся, злой на весь мир — и за тобой тянутся простуды и сердечные приступы, ошибки и неудачи, ссоры и разочарования незнакомых людей, которых ты на самом деле совсем не хотел… впрочем, это Алентипална умеет всем на свете желать добра.

Димочку побочные эффекты его бытия совершенно не беспокоили.

— Играем… — задумчиво протянул он.

Север приобнимал свою блондинку, хотя надобность в том уже отпала: девица Вольф, выбитая из колеи первым в жизни тяжёлым опытом, уже пришла в себя и смотрела осмысленно. Насколько подобные ей девицы вообще способны. Сам Шеверинский был мрачен, спокоен и собран, романтические переживания явно отложил на потом, и Димочка позлорадствовал, встретив тяжёлый взгляд драконьей царевны.

— Они вас видели, — напомнила Таисия.

Птиц пожал плечами. Скептически покривил рот.

— Разницы нет.

Секунду он колебался, какое задавать направление. На экраноплан? На «крысу», куда монтировалось всё хитрое хозяйство Особого отдела? На Флейту Тихорецкую? По логике вещей, то, другое и третью должны были развести по разным точкам — в попытке сбить семитерран со следа.

Карта переливалась. Северный материк Терры-без-номера, напоминающий Евразию. Планета-близнец похожа на Древнюю Землю даже очертаниями материков.

— Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать. А кто прячется, тот сам себе злобный ёжик…

Собрание уставилось пятью парами совиных глаз. Даже дракон девицы Вольф что-то сказал на свой лад и постучал по полу хвостом. Усиленное внимание любого другого сбило бы, заставив сосредоточиться на задаче; райской птице нужна для волшебной песни отнюдь не концентрация — наоборот, легкомысленная беспечность. Когда дело серьёзное, на что-то другое отвлекаются сознательно. Птиц вполне допускал, что легендарная Ифе Никас действительно пела песни.

Димочка внимания не боялся.

…Всего-то дела — ткнуть пальцем в карту.

Повезёт.

Угодишь туда, куда заказывал.

Есть вероятность?

Есть.

Птиц стоял, подбоченившись, покусывал кончик пальца — задумчиво и жеманно. Смотрел сквозь ресницы. Откидывал голову, убирал за ухо пряди, залакированные до состояния перьев. Сиротка перестала стесняться и, глядя на него, откровенно кривила личико; остальные, лучше понимавшие, что делает Васильев, смотрели спокойно, и только нервозного ожидания в глазах не могли спрятать.

Что-то шло не так.

Может, другой материк?

Но ни машина, ни экраноплан за прошедшее время не смогли бы покинуть выведенной карты.

— Уменьшить масштаб, — протянул Димочка.

На дисплее светилось теперь мало не полушарие.

— Ну? — сдержанно поторопил Солнце.

Синий Птиц пытался понять, что чувствует. Уже понял. Перепроверял. Жутко и дико становилось; мысли метались в панике, подсовывая ошибочные варианты. Но Димочка мог упустить песню — ошибки он не позволял себе никогда.