Горькое лето 1941-го - Николай Ефимов

Фашисты, никак не ожидавшие нашего наступления, прятались от жары в домах и хозяйственных постройках, многие из них были без обмундирования. Достигнув правого берега Днепра, роты первого эшелона без потерь захватили плацдарм и стали продвигаться в западном направлении. Тем временем саперы завершили сборку штурмового моста, подтянули его к противоположному берегу. Связисты уже прокладывали через Днепр кабель…

Вскоре, однако, противник опомнился, и на переправу обрушился шквал артиллерийского и минометного огня, налетели бомбардировщики. Вдруг вижу, старший сержант Кудашев командует бойцам:

— По самолету! Залпом! Цель на одну фигуру вперед! Огня не жалеть!

Красноармейцы начинают стрелять — и действительно сбивают немецкий самолет! Невозможно передать восторг наших бойцов! О Кудашеве сразу заговорила вся дивизия, люди стали ему подражать, а потому в последующих напряженных боях красноармейцы смогли сбить сосредоточенным огнем винтовок и пулеметов порядка десяти вражеских самолетов.

…Трудно было. Переправочные средства отсутствовали, потому что дивизионный парк разбомбили, и мы остались «на сухарях». Командир дивизии Василий Степанович Раковский сказал: «Забирайте весь плавающий материал и делайте». Мы сколачивали плоты, брали лодки.

Я на лодке переправлялся — под огнем, под бомбежкой. Вода была красной от крови. От близких разрывов лодка поднималась метров на пять. Переправились и прямо пошли в Рогачев, где сразу завязался бой — первый для нас бой в городе. Хотя город не очень большой, но драться было очень сложно. Там была казарма кавалерийского полка, и из нее вышли немецкие танки. Мы еще пушки разворачиваем, а танк идет прямо на наши огневые позиции…

Тогда сержант 520-го стрелкового полка бросился к нему с бутылкой горючей смеси. Подбежал почти вплотную, чтобы наверняка, бросил бутылку — она попала в танк, загорелась, но и он сам попал в это пламя. Бросился вперед — и сгорел на броне.

Вскоре батарея открыла огонь, танковая атака была отбита, и в тот же день после тяжелого боя был освобожден Рогачев. 14 июля полк форсировал реку Друть — нашли такое место, где можно было пройти вброд, хотя вообще река была глубокая. Переправившись, пошли на Бобруйск. Но не дошли, хотя к 16 августа были недалеко от бобруйских огородов.

Затем дивизию перебросили на защиту Могилева — есть такой Довск, районный центр на рубеже от Могилева до Гомеля. Мы там дрались до 20–21 августа, а потом попали в окружение. Из окружения я вышел через двадцать дней — на Брянский фронт.

— Что осталось тогда от Вашего полка?

— 16 орудий. И те еле вытащили. А боеприпасов не было…

— Степан Ефимович, этот период войны противоречив — Вы сражались, а другие — отступали…

— Я считаю, что и у других не бежали так, как это описывают некоторые. Немцам мы не давали возможности такого разгульного наступления, на которое они рассчитывали. Многое можно объяснить нашим моральным духом, стойкостью и преданностью людей. Я читал в книге немецкого полковника, как батальон, которым он командовал, разведывал маршрут для основных сил дивизии. И вот их почти на целый день задержал всего один наш пулеметчик. Обойти его не могли, мешали болота. Когда же немцы, в конце концов, вышли на огневой рубеж, там не было ни пулемета, ни человека — только гора гильз.

«Маленький», простой человечек с одним пулеметом… И сколько их еще было, таких бойцов — упорных, настойчивых, самоотверженных!

— То есть Вы не считаете свой 63-й корпус каким-то исключительным соединением РККА?

— Нет, это было самое обычное соединение. Считается, что первое контрнаступление нашей армии было под Ельней. Это неправильно — Ельня была в сентябре. А ведь 21-я армия и на главном направлении наш 63-й корпус уже в июле смогли остановить немцев на рубеже Днепра, не дать им переправиться и наступать на Гомель.

Я считаю, что это была первая операция — в литературе ее однажды назвали Рогачевско-Жлобинской, которая дала возможность укрепить наше настроение, надежду на то, что мы обязательно победим. Первые камни в фундамент нашей Победы закладывались именно тогда.

Виталий Мороз

На Хайнца Гудериана, теоретика и практика глубоких танковых прорывов, сильное впечатление произвели бои на Березине, под Борисовом в первые июльские дни сорок первого. Спустя годы в «Воспоминаниях солдата» он признавал, что именно там «18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабые». 18-й танковой дивизией вермахта командовал весьма опытный генерал-майор Вальтер Неринг. А кто же ему противостоял, кто и ему, и его начальникам преподнес запомнившийся урок уже на второй неделе войны?

Борисов обороняла переброшенная туда из Московского военного округа 1-я Московская мотострелковая дивизия. Командовал ей полковник Яков Крейзер.

Уже тяжело больным, незадолго до смерти в 1969 году генерал армии Я. Г. Крейзер успел прочитать в «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жукова посвященные ему строки: «На реке Березина наши войска особенно упорно дрались в районе города Борисова, где сражалось Борисовское танковое училище, руководимое дивизионным комиссаром И. З. Сусайковым. К этому времени туда подошла 1-я Московская мотострелковая дивизия под командованием генерал-майора Я. Г. Крейзера. Московская дивизия была укомплектована по штатам военного времени, хорошо подготовлена и имела на вооружении танки Т-34. Генералу Я. Г. Крейзеру, подчинившему себе Борисовское танковое училище, удалось задержать усиленную 18-ю танковую дивизию противника более чем на двое суток. Это тогда имело важное значение. В этих сражениях генерал Я. Г. Крейзер блестяще показал себя».

Наверное, Яков Григорьевич нисколько не обижался на то, что полководец преждевременно произвел его в генералы. Под Борисовом он воевал еще с четырьмя «шпалами» на петлицах — полковником. В том же звании 22 июля, спустя месяц после начала войны, стал Героем Советского Союза. Первым среди общевойсковых командиров, представителей славной матушки-пехоты, как подчеркнул в небольшом очерке, опубликованном в «Красной звезде» 24 июля 41-го, корреспондент газеты Василий Ильенков.

Генерал-майором же Яков Крейзер стал лишь 7 августа 1941 года, когда подошла пора прощаться с соединением, в котором он прошел путь от командира взвода до командира дивизии. Тех, кто в трагическом и героическом сорок первом проявлял себя в боях, замечали и выдвигали незамедлительно. Порой перескакивая через служебные ступени, которые для человека были крайне необходимыми, переоценивая его опыт, знания, потенциал…

При назначении Якова Крейзера из комдивов в командармы, к счастью, не ошиблись. Но этот пост дался ему, испытавшему себя лишь в тактическом звене, получившему системную военную подготовку в Воронежской пехотной школе да на различных краткосрочных курсах усовершенствования командного состава, очень и очень нелегко. На какое-то время пришлось даже отступить, поднабраться управленческого опыта в заместителях командующего общевойсковой армией. Но не надолго…