Между морем и ветром - Иринья Коняева

брали пример. Только вот никак не могли отпустить детей в настоящее большое плавание – отдельную от них взрослую жизнь.

– Как, считаешь, нам лучше поступить? – Ксюша смотрела на любимого пристально, словно играла в игру, кто первый моргнёт, тот и проиграл.

– Переехать. Твой гардероб не помещается в этой квартире, – подколол Сева. – На самом деле считаю, что лучше переехать. Тебе там будет комфортнее, привычнее, Юльку поселим в самой дальней от нас комнате, чтобы спать по ночам, да и там два санузла, при наличии в семье беременной, это огромный плюс.

– Почему?

– Ты изучала школьный курс биологии вообще? Беременные постоянно бегают в туалет. На поздних сроках ребёнок давит на все внутренние органы, плюс околоплодные воды должны раз семь или восемь в сутки обновляться, плюс отёки.

– Стоп, стоп, стоп! Что за ужасы ты мне рассказываешь! Это действительно так?

Ксюша радовалась про себя, что ничего не ест, её немного замутило. Перспектива забеременеть начинала пугать. То Светка звонила ей в трубку посреди ночи и рыдала, что Славочка её не любит, он не поехал и не купил ей вечером замороженную вишню, а ей так хотелось! То Юлька пила горстями таблетки и жаловалась на плохое самочувствие и неспособность полноценно работать. Ещё и дополнительные неприятные нюансы!

«Две беременные подруги – это, конечно, прикольно, но по большей части всё–таки невыносимо», – заключила Ксюша месяцу к четвёртому–пятому беременности Юльки, когда с капризами подключилась ещё и Света.

Зато Ярослава ничего не волновало. Он просто был счастлив и носил жену на руках в прямом и переносном смысле. Светку так укутали в вату и меха, так следили и оберегали, что Ксюше порой тоже хотелось забеременеть. Ровно до очередного неадекватного каприза.

Сева смеялся и говорил, что уж кто, кто, а она никогда не станет вредной беременной, поясняя, что Светка просто впервые в жизни расслабилась и почувствовала себя женщиной. Как только ей это всё надоест, Ярослав живо вспомнит такие слова, как «равноправие» и даже «матриархат».

– Конечно, правда, – выдернул любимую из размышлений Сева, и ей пришлось пару раз моргнуть, припоминая, о чём вообще шла речь. – Но тебе бояться нечего, ты ведь пока не хочешь детей. А когда захочешь, это всё будет казаться мелочью.

– Наверное, ты прав.

– Я всегда прав. В общем, переезжаем. Если ты не против, конечно, – добавил он, хотя был уверен в её ответе. И получил подтверждение незамедлительно.

С переездом тянуть не стали. Не так давно разобранные вещи собрали по тем же сумкам, отработанными движениями упаковали неудобное для перевозки и переноски, выкинули всё, что посчитали ненужным.

– У меня такое ощущение, что вещей стало раз в пять больше, хотя я ничего не покупала, – Ксюша в растерянности оценивала масштаб катастрофы под названием «переезд».

– Один переезд равен трём пожарам, – сумничал, походя, Сева. – Вещами обрастаешь незаметно.

В данный момент ему важно было просто ничего не съязвить про то, как его любимая и драгоценная ничего, совсем ничего, не покупала. Это была одна из тех мелочей, за одно лишь упоминание которой она могла обидеться на неделю. За рамки разумного Ксюша в своих покупках никогда не выходила, и повода для очередной беседы и принятия совместного решения парень не видел. Да и мама ему давным–давно наглядно объяснила, что проще лишиться тысячи рублей из семейного бюджета, чем неделю видеть перед собой обиженную и оскорблённую в лучших чувствах женщину.

– Угу, – поддакнула его маленькая транжира. – Блин, сейчас всё это тягать.

– С какого это перепугу? Ты езжай домой и сиди трынди с Юлькой, мы с Яром всё сами перевезём. И не надо на меня так смотреть, ты знаешь, что я прав. Тогда мы выбрали супер неудачное время и никто нам помочь не мог, а я не хотел с тобой спорить, но сейчас настаиваю. Не женское дело таскать чемоданы.

Ксюшу так и подмывало сказать что–нибудь феминистическое, но в словах её учёного во всех смыслах слова мужчины как всегда было слишком много разумного. Да и тягать туда–сюда сумки желания не наблюдалось. А вот сбегать к Светке и посудачить! Если ещё и Юлька подъедет!

– Буду хорошей женой и не стану спорить, – едва не пропела она довольным голосочком.

– Думаю, после перевозки и переноски всего нашего барахла сил на проверку твоей хорошести у меня останется не так много, – вздохнул Сева.

– Я приготовлю ванну с пеной, а потом сделаю тебе массажик, – коварная обольстительница лавировала между упакованными вещами, умудряясь призывно и чертовски соблазнительно вилять бёдрами, в его сторону, – поцелую вот так, – она положила руки на его плечи и потянулась к нему всем телом, становясь на цыпочки, вытягивая шею, прижимаясь.

Она планировала просто поцеловать. Ну ладно, может, не просто, а с чувством, как обещание бурной ночи. Исключительно в полезных целях – например, как мотивация ему беречь себя, ну и для хорошего настроения. Но поцелуй оказался совсем не лениво–соблазнительным, многообещающим.

Как только их губы соприкоснулись, Ксюша застонала, прижалась сильнее, и Сева ответил ей тем же. Её разумный, сдержанный и цивилизованный мужчина превратился в неистового варвара, сдирающего одежду, не заботясь о её целостности

И эти редкие моменты, когда он терял контроль окончательно, поддаваясь инстинктам, зову её тела, будили в ней самые порочные и сладостные желания.

Дверной звонок истерически визжал уже секунд десять, а парочка лишь начинала осознавать, что значит этот противный звук.

– Ярослав, – первым опомнился Сева и чуть отстранился, оглядел разгром, что они учинили. – Чёрт, мы разбили твою красную вазу.

– На счастье, – безразлично ответила ему девушка, которая даже пыль с неё стирать не разрешала, тряслась как мама–пингвин над единственным яйцом. – Это, в любом случае, того стоило.

Она лежала перед ним, обнажённая и прекрасная, растрёпанная, с затуманенными страстью глазами и покрасневшими щеками, искусанными им же сладкими, приоткрытыми сейчас ярко–красными манящими губами.

Но отвратительный трезвон не смолкал. Нужно было открывать дверь наверняка взбешённому Ярославу.

– Я пойду, – он сглотнул, глядя на свою прекрасную женщину.

– Иди, – ответила она так, словно и не собиралась подниматься и приводить себя в порядок для встречи брата.

– Иду, – так же лаконично ответил он и нагнулся, чтобы поцеловать–таки соблазнительные губы, но на полпути изменил траекторию и лизнул дерзко торчащую грудь.

– Сева! – Ксюша подлетела в один миг, но посмотрела не недовольно. Она была снова голодна. В самом неприличном значении этого слова.

– Переедем, и ты вся моя, – низким голосом произнёс возбуждённый снова мужчина, которому предстояло через пару мгновений предстать перед глазами не просто друга, но и брата любимой.

– Я давно вся твоя, – Ксюша говорила