Взрослая колыбельная - Юлия Шолох

— Следов нет. Твои следы везде, мои… других нет.

— Даже в голове не укладывается. — Иногда, когда я обхватываю голову руками и сжимаю, это помогает думать, собрать мысли в кучу. — Некромант, что ли, поднял?

— Кто такой «некромант»?

— Тот, кто трупы поднимает, заставляет ходить и своих команд слушаться.

Он молчит, поэтому приходится обернуться. И… зря. Снова смотрит, рассматривает снизу вверх. И так, лежа на земле, он выглядит слишком беззащитно, чтобы на него кричать.

— Это, наверное, из твоего мира? У нас не могут поднимать мертвых.

— У вас и порчи такой не было! — огрызаюсь я и встаю.

Хватит бездельничать! Если ему некуда спешить, пусть остается! А я… а у меня дел невпроворот! Тем более если можно убрать глаза от его лица и тела, то нос никак не заткнешь — от острого запаха желанного мужчины, чьи объятия свежи в памяти, кровь просто вскипает. Так что лучше по жаре, по полю. Хоть остыну.

— Колдунья, — говорит он, когда я начинаю уходить, — мне прийти к тебе сегодня ночью? Или ты достаточно сыта?

Что-то в голосе его… то ли насмешка, то ли равнодушие той масти, когда унижение переходит за край и становится все равно, что с тобой делают. Но нет, удовольствия видеть свое лицо я ему не доставлю, оглядываться не буду.

— Из Хвощей вернулись местные, со мной будут жить ведунья и знахарка. Найди себе место для ночлега где-нибудь еще.

Я ухожу, а он не отвечает.

Далеко, на середине поля, я не выдержала и обернулась. Лесник лежал по-прежнему, уставившись в небо. Отдыхал себе, как уставший человек, сердце которого требует покоя. И он найдет его, покой. Рано или поздно. Не зря же забрался в лесную чащу? А вот я в Гораславле? Найду ли тишину?

Ну что за мысли в голову лезут? Займись-ка делами, Катя. Нужно напитать мертвую землю, иссушенную порчей, да посмотреть, что выйдет. И подумать, что произошло с телом ведьмы, а я отказываюсь допускать, что она могла выжить или воскреснуть. И решить, что делать.

В общем, дел хватало. Уже засыпая, я заметила, как рука снова потянулась к животу. Знахарке про встряску я так и не сказала.

* * *

Сброд с приисков снова забурлил, лишившись Короля, который худо-бедно держал их в руках. Так и до неприятностей недалеко. Вскоре нужно будет идти на прииски и отлавливать самых буйных, а с вменяемыми договариваться. Это его вторая работа, о которой мало кто знает.

Староста думает, лесник по доброте душевной им помогает, однако тут больше благодарности. Много лет назад, когда жизнь сложилась пополам и словно потекла обратно, Волин превратился в идеального солдата — бездумное выполнение приказов во время службы, а в свободное время — кукла, пустая болванка.

Таким бы он, наверное, и остался, если бы однажды его не нашло письмо Гурьяна. Единственного человека, который не бросил. Осуждал, конечно, но бросить не смог. Он помогал ему долгие годы просто тем, что иногда писал. Про Гораславль, про Первых сыновей и свою жизнь. Про Катю, в общих чертах, мимоходом, но этого оказалось достаточно, чтобы не сойти с ума от безызвестности. Позже про Лада, который не простил его настолько, чтобы общаться, зато по истечении срока службы нашел и предложил работу лесника в землях рода своих родственников — и Волин согласился. И порядок среди местных навел только из благодарности.

Теперь у него были дом, земли и люди, за которых он отвечает. Навыков Первого сына не потеряешь, управлялся со всем этим он легко. Только если бы раньше за спиной стоял богатый клан, который заставлял бы считаться с его словом, то теперь за его спиной стояло прошлое, он сам, что заставляло считаться с его словом не меньше. Главное, помнить, что заглядывать наперед нельзя. Жить нужно одним днем.

Хотя в последнее время появились моменты прошлого, которые хотелось помнить.

Он всегда следил за Катей. Выпытывал новости, читал редкие газеты, ловил слухи. Про успехи, какие дела она раскрывала… И очень гордился ее достижениями. Куда больше, чем своими. Наверное, родители так детьми гордятся, а он гордился ею. Сегодня она тут, в доме на отшибе. И утром будет тут, ходить по улице и слушать поек. А потом…

Если бы он заглянул на день вперед, сошел бы с ума. Не говоря про более далекое будущее. Привычка жить одним днем, конечно, спасает, но в груди пробивался росток страха, страха потери. Возможно, больше так нельзя и стоит все-таки попытаться заглянуть дальше?

Княжеские люди появились через восемь дней. С шумом, в больших и удобных повозках с открытыми окнами, покрытые пылью и загаром. Семеро сыскарей во главе с Макарским, советник князя, ведун по «чудным происшествиям» и Лелька.

— Не верю глазам своим!

Я просила, конечно, именно ее взять, но не ожидала, что мои пожелания учтут.

— Катька! — завопила на подъезде Лелька. Как только лошади встали, подруга выскочила на землю и стала пыхтеть словно паровоз. Трое родов не прошли даром — Лелька всегда была склонна к полноте, а сейчас и вовсе сдобная пышка. И все же ничуть не изменилась, бросилась обниматься так, словно мы сто лет не виделись. — Ты все еще как глиста, Катька, — укоризненно прошептала мне на ухо.

— Я тоже рада тебя видеть.

Макарский тем временем вылез из другой повозки, быстро осмотрелся, сказал лениво:

— Устал, что твоя собака!

Ачи скакала вокруг и уставшей не выглядела. Начальник снова осмотрел, на этот раз меня, и добавил:

— Я знаю, что порча остановилась. Спешить некуда, так что сейчас отдохнем, перекусим, помоемся и соберем совет. Думай пока, что рассказывать нам будешь.

Сыскари выбрали ровное место и поставили большой походной тент-палатку — в домах они бы все равно не поместились, да и проще вместе держаться, без посторонних.

Также я получила свои вещи, которые Лелька любезно прихватила у старосты в Хвощах вместе с огромным сладким пирогом.

Лельку я забрала к себе в гостевой дом. Придется потесниться на кровати, а может, и на пол переселиться, уступив ей место, но это меньшее, что я готова для нее сделать.

— Фух, лечь бы да сутки не вставать, — заявила она, войдя под крышу нашего временного убежища и стаскивая с головы голубой платок.

— Так ложись и не вставай.

Давно я не улыбалась просто так, потому что настроение хорошее, очень давно. А сегодня словно воздух другой стал, дышится легко. Или это Лелькина заслуга? Она из тех редких людей, возле которых чувствуешь себя как у бога за пазухой. Только в последнее время нотации частенько читает, чего слышать неохота.

— Да ну. Как я усну, когда мы с тобой больше года не виделись? Рассказывай немедленно, как дела у тебя.

— Про порчу?

Она отмахнулась так, будто порча не имеет никакого значения. Поставила чайник, положила на стол пирог и развернула его, поедая глазами. Но пирог меня точно не спасет.