Барбаросса - Михаил Попов

Кроме всего, к руке была привязана толстая черная веревка, которую держали два дюжих стражника. Это их дыхание, припутанное к дыханию пленника, было слышно задолго до появления всей «кавалькады» наверху.

Фикрет остановился, пытаясь отдышаться. Капли пота рушились на розовый камень и растекались большими темными пятнами. Стражники тоже были в поту от напряжения.

Полковник Фернандо Комарес несколько раз дернул ноздрей. Ему было немного неудобно за чрезвычайные меры предосторожности, которые были предприняты против этого измученного калеки.

Отец Хавьер никакого смущения не испытывал, ему, кажется, даже нравилось, что все развивается именно так.

– Подведите его ближе! – скомандовал он.

Фикрет еще несколько раз громыхнул железом.

– Вот, ваше преосвященство, человек, которого все считают главным и лучшим другом небезызвестного Харуджа по кличке Краснобородый, или Барбаросса.

Кардинал все-таки налил себе целебного питья, отхлебнул из чаши.

– Как тебя зовут?

– Фикрет.

– А как зовут твоего отца?

– У меня нет отца.

– Он умер?

– Я отказался от него.

– Почему?

– Я открыл своего истинного отца.

– Но почему ты не считаешь своим отцом того, кто тебя родил?

– Потому что этот человек, мераб города Банияс, что в Сирии, всего лишь родил мое тело. Мою душу родил другой!

– Может быть, ты назовешь его имя?

– Я назову его имя, его зовут Харудж, называемый также Краснобородый.

– Разве не Бог родил твою душу?

– Аллах создал ее, но Харудж родил. Родил то, что было создано Аллахом.

– Может быть, ты нам расскажешь, как это произошло? Или это тайна?

– О чем ты толкуешь?

– О родах! – вмешался, и довольно резко, отец Хавьер.

Кардинал сделал мягкий жест рукой, мол, я разберусь сам.

– Что-то я не слышал, чтобы в вашей священной книге, Коране, говорилось о двух властителях человеческой души. Только Бог, называемый вами Аллах, владеет ею.

– Ты читал Коран?

Кардинал дружелюбно кивнул:

– Читал.

– Ты зря потратил время, которого у тебя и так не слишком много осталось.

– Объясни почему?

– Коран – книга для профанов, она не содержит истинного знания. Она не священна.

– Кто же может дать мусульманину истинное знание?

– Только отец его души.

Кардинал прищурил один глаз, как бы присматриваясь к тонкостям беседы.

– Не Создатель?

– Ты правильно понял.

– Отец твоей души, Харудж, открыл тебе настоящую истину, я правильно говорю?

– Не совсем. Он начал мне открывать ее. Ее нельзя открыть сразу.

– Почему?

– Человек ослепнет от блеска истины. Невидящий слепец ничем не лучше слепца видящего.

– С чего же начинается этот путь к истине?

– С того, что Коран не божественная книга, что истинное знание лежит за ней и вне ее.

Отец Хавьер снова поинтересовался, как идут дела у плотников, и остался ими доволен.

Кардинал еще отхлебнул из бокала.

– Но, согласись, и слова, написанные в Коране, и слова, сказанные Харуджем,– это всего лишь слова. Почему одним нельзя верить, а другим верить нужно?

Фикрет закрыл глаза и так простоял некоторое время. То ли он собирался с мыслями, то ли пережидал приступ боли.

Все собравшиеся на розовой площадке не отрываясь смотрели на него. Кроме кардинала и монаха, вряд ли кто-то понимал суть произносимых речей, но интересно было всем. Непонятно почему.

– Ты не хочешь больше говорить?

– Я хочу говорить, и я скажу. Дайте мне попить.

– Дайте ему вина! – приказал отец Хавьер.

– Дайте мне воды! – сказал Фикрет.

– Воды так воды.

Пленник выпил большую чашу.

– Теперь я вам скажу. Теперь я вам скажу, почему я поверил словам Харуджа. Он сразу, как только я с ним познакомился, показался мне человеком необычным и сильным. Он был умнее всех и сильнее всех. Он сражался как леопард и рассуждал как улем. Он никого не боялся. Он был справедлив, но никогда не проявлял презренной жалости. Он говорил, что жалость убивает душу в живом человеке.

– Почему ты остановился? Говори.

– Я опять хочу пить.

Принесли еще чашу. Фикрет выпил ее с такой жадностью, словно в груди у него разгорался пожар и он хотел его затушить.

Кардинал сказал, пока тот пил:

– Ты красиво описал Харуджа, но из того, что ты о нем рассказал, совсем не видно, почему его слова убедительнее слов Корана или другой умной книги.

Фикрет усмехнулся:

– Он не только говорил слова.

– Что же он делал еще?

– Он показывал рай.

– Рай?

– Да.

– Ты был в раю?

– Да.

– Ты можешь нам рассказать о нем?

– Да.

– Где это было?

– В городе Банияс.

– Рай находится в городе Банияс? – недоверчиво улыбнувшись, спросил кардинал Хименес.

Фикрет слегка оскалился:

– Ты зря надо мной смеешься и пытаешься показать, что я глуп.

– У меня нет такой цели. Говори, над тобой никто не собирается смеяться.

– Это было в городе Банияс. Харудж спросил у меня и моего друга и родственника Абдаллы, не хотим ли мы побывать там, откуда никто не возвращается, и вернуться. Не хотим ли мы посетить обитель вечной радости и провести там некоторое время.

– Вы согласились без колебаний?

– Без малейших, ведь мы уже хорошо узнали Харуджа и верили ему.

– Что же произошло дальше?

– Он сказал, что нам нужно возлечь на ложе, ни о чем не думать и наслаждаться кальяном. Все остальное он сделает сам.

– До этого случая тебе приходилось курить кальян?

– Да.

– Тебе нравилось действие, которое он оказывает?

– Пожалуй. Но я не пристрастился. У нас это развлечение для стариков. Когда они курят, им кажется, что они становятся моложе. Я же был и без того молод.