Барбаросса - Михаил Попов

Отец Хавьер прошел туда и обратно по разделяющему их коридору.

– Ты, Мелисса Полихрониу, ты, Луиджи Беннариво, ты, Клементио Мендоса, ты, Рауль Вальдес, ты, Зульфия, дочь Аттара эль-Араби, вы узнаете этого человека?

Наступило напряженное, испуганное, почти истерическое молчание.

– Вы узнаете этого человека?

– Да,– было произнесено разными голосами.

– Как его имя?!

Сержант Логроньо потряс капитана де Варгаса за плечо. Тот мгновенно проснулся.

– Он бежал?

– Он атаковал наши позиции в шести местах. В пяти идет бой, а в одном месте сарацины прорвались.

Капитан бодро вскочил.

– Поднимайте нашу кавалерию!

– Я уже отдал приказ, но если мы разделим ее на шесть частей…

Мартин де Варгас натянул второй сапог.

– Зачем мы будем делить ее на шесть частей?

– Мы же не знаем, где именно находится Харудж.

– Там, где сражаются, его, разумеется, нет. Он там, где удалось прорваться.

Капитан нацепил шпагу.

– Есть вероятность того, что он остался в крепости, внадежде на то, что мы все бросимся в погоню, а он спокойно скроется в противоположном направлении, когда осядет поднятая нами пыль.

– Что же делать?

– Мы попросим остаться здесь генерала, пусть его пехота штурмует Мешуар. Таким образом, мы поделим славу. Я захвачу Харуджа, он захватит крепость.

– Неравноценные успехи.

Мартин де Варгас усмехнулся, выходя из палатки.

– Да, Логроньо, да. Но все справедливо, каждому по его делам.

Рассвет капитан встретил на полном скаку. Не зря он велел своим людям как следует кормить и поить лошадей, теперь эта заботливость давала результаты.

– Вон там! – крикнул сержант, указывая правой рукой в сторону холма, появившегося слева от колонны преследователей.

– Верно, Логроньо, верно,– отвечал капитан.– Это облако пыли подняли они.

Погоня продолжилась, теперь уже не вслепую.

Харудж тоже почувствовал, что за ним гонятся, что его ночная уловка не сработала. Но он не собирался сдаваться на милость догоняющего. Мартин де Варгас очень скоро это почувствовал. На очередном повороте дороги, в том месте, где она огибала угол масличного сада, прямо в пыли было рассыпано несколько десятков золотых монет. У кого-то из беглецов разорвался кошель? Нет, капитан сразу сообразил, что россыпь эта искусственного происхождения.

– Не останавливаться! – крикнул он.

Как ни трудно было солдатам выполнить этот приказ, они его выполнили. Тон, которым отдавал его капитан, не оставлял сомнений в том, что будет с теми, кто ослушается. Но все же тень сомнения была поселена в и без того темноватых солдатских душах. Так что когда шагов через триста посреди дороги снова заблестело золото, один из всадников с отчаянным криком спрыгнул на землю и, упав на колени, стал собирать круглые желтяки.

Мартин де Варгас, не полагаясь более на действие слов, изо всех сил хлестнул его лезвием шпаги по туловищу. Кожаная куртка звучно лопнула на спине, обезумевший почитатель Маммоны вскочил и бросился догонять своего коня.

– Когда мы схватим или убьем Харуджа, мы вернемся сюда и соберем все эти монеты!

Солдаты не стали возражать своему командиру, но было понятно, что они ему не поверили. Они знали, что если ты прошел мимо золота, то, вернувшись на это место, его уже не застанешь. Золото обидится. Таков уж его характер.

Харудж, как видно, бежал из Мешуара со всей своей казной, потому что монеты прямо-таки устилали раскаленную дорогу. Дублоны, талеры, мараведисы, денарии. Всадники капитана скакали с закрытыми глазами, чтобы не сойти с ума от вида попираемого богатства. Трудно сказать, чем бы все это закончилось, когда бы Харудж не закончил все сам.

Чувствуя, видимо, что кони его выдохлись, а люди находятся на грани душевного помрачения оттого, что им приходится вспарывать тюки с монетами и устилать ими голую землю, он решил сменить тактику. Как раз на глаза ему попался одиноко стоящий загон для скота. Сооружение с довольно высокими саманными стенами, пусть и обшарпанными. За ними можно было укрыться. Расчет его строился на том, что испанцы будут не в силах вести какую-либо продолжительную осаду, зная, сколько золота разбросано на дороге. Людей у них не намного больше, и даже если часть из них впадет в грех корыстолюбия, шансы на успешный исход столкновения существенно возрастают.

Когда Мартин де Варгас прибыл к саманному укреплению, оно уже было в некоторой степени подготовлено к бою. Над стеной виднелись белые тюрбаны, к копытам капитанского коня упало несколько стрел.

– Как называется это место? – бросил, ни к кому конкретно не обращаясь, капитан.

– Рио-Саладо,– послышалось в ответ.

– Откуда ты знаешь, Логроньо?

– Когда-то я воевал в этих местах под началом Педро Наварро.

– Ты бывалый человек, сержант. Может, подскажешь мне, как проще добраться до этого транжиры?

Сержант пожал плечами.

– Нужны лестницы, я прикажу валить деревья.

– Какие?

– Вон те хотя бы, те, что у ручья.

– Твой голос звучит неуверенно, и это правильно. Чтобы сделать хоть какие-то лестницы из этого окаменевшего сушняка, нам понадобится два дня.

– Что же делать, может, поискать в округе? Без лестниц нам до него не добраться. Стена не такая высокая, но с лошади на нее не забраться.

Мартин де Варгас медленно ехал вдоль белой ограды.

– Да, поле последней битвы выбрано не со вкусом, какой-то заброшенный скотный двор.

– Не слишком ли мы близко держимся к этому скотному двору, господин капитан?

Как бы в подтверждение опасений сержанта прилетевшая из-за стены стрела ударила в кожаный наплечник Мартина де Варгаса.

– Они охотятся на вас.

– И правильно делают. Если им удастся меня прикончить, наши орлы мигом помчатся обратно, чтобы собрать то, что валяется на дороге.

Мысли сарацин тоже, как видно, вертелись вокруг золота, на него они надеялись больше, чем на железо, коим были вооружены. Из-за стены полетели монеты, некоторые подкатывались к самым копытам испанских коней. Сарацины хохотали и кричали всяческие оскорбления. Мол, эти на лошадях такие дикари, что не знают, что такое золото, или такие слепцы, что не видят лежащее прямо под ногами.

Положение становилось серьезным. Бесцельное стояние ни к чему хорошему привести не могло. Кроме того, сарацины прятались не только за стеной, но и под навесом, в то время как испанцы продолжали жариться на солнце.