Война - Евгений Шепельский

Я пробарабанил пальцами по столу. Придвинул к себе шкатулку и суетливо, локтем стер с нее несуществующую пыль.

— Ради всех людей.

— Но зачем?

— Можете назвать это сверхценной идеей о всеобщей справедливости. Я воплотился в этом теле, прошел длинный путь по гибнущей стране, и понял, что преступлением будет не взять власть. Преступлением будет не исправить Санкструм. Ведь знания… а теперь и силы — у меня есть. Иногда недеяние также преступно, как и деяние. Поэтому — реформы. И создание государства, в котором нормально живется простому человеку

— Но это невозможно! Просто — невозможно! Простой человек везде… страдает!

— Невозможно, конечно, но создать сбалансированное государство — в моих силах. Убрать власть высших сословий. Провести реформы. Это я смогу сделать. Тогда и простому человеку станет легче дышать.

Он не вполне понимал, и я не стал пояснять, что страна и так на пороге крушения феодализма, что скоро пышным цветом распустится буржуазия, в городах народится интеллигенция, запустится маховик конкуренции, творческого и философского поиска, не сдерживаемого более августейшей волей и волей церкви… Образование, газеты, торговля, все это начнет ломать и преобразовывать страну со страшной — не гибельной! — силой. В демократии есть свои плюсы и они перевешивают плюсы… просвещенной монархии.

— Вряд ли это у вас теперь получится, — произнес барон с оттенком жалости.

Я кивнул.

— Да, драматичная вырисовывается история. Но сейчас уникальный момент…

— Уже нет.

— Ах да, вы правы… вы меня убьете. Кстати, Гицорген, у вас были — я точно знаю! — были сомнения, крейн я или… В чем же я провалился?

Он улыбнулся. Улыбка его была исполнена превосходства.

— Да практически во всем. Если изначально у меня и были сомнения в том, Торнхелл вы истинный либо же подлый крейн, то практически сразу они отпали. Есть десятки мелочей, что с головой выдают пришельца из иного мира… Например, ваш образ действий и странная манера одеваться, строить фразы… К тому же, вы все время забывали делать Знак Ашара! — Он засмеялся. — О, Знак Ашара делает каждый, кто рожден в этом мире, это как… как дышать! Так вот, Торнхелл-крейн, вы — все время забывали дышать, и наметанному, вроде моего, глазу вы казались от этого живым мертвецом! — Он вновь засмеялся, но резко оборвал смех, сказал серьезно: — Вы человек идеи, человек действия, а Торнхелл каким вы его сыграли — дурень-задира, которым управляют, дергая за веревочки. Я осматривал всех, кто заходил в ваш кабинет… Я улавливал обрывки слов. Слишком много секретарей, слишком много лиц… Скажем так: вы дергали за ниточки этих людей, а не они дергали вас. Наметанному глазу это сразу стало ясно. И ваши глупые попытки показать себя развратником! У вас же на лице написано — вы приверженец женщин, которые чтут верность. И сами вы такой же. Это свойство сильных. Лишь сильные способны на верность. Слабые и гнилые, пресыщенные устраивают оргии…

Я искренне удивился.

— Обличаете сами себя, Гицорген?

Он распахнул рот, чтобы громогласно расхохотаться, но сдержался, лишь хмыкнул.

— О, с женщинами… Это маска. Ничего не стоят дамы, которые отдаются первому встречному. Они тля и мусор. Я пользовался ими, чтобы укрепить свою репутацию беспутного гулены и бретера… Ведь мужья некоторых… они о-о-очень сердились… Приходилось их упокаивать. Не успокаивать, нет, упокаивать… Я это хорошо умею. В упадочном Нораторе мне была нужна именно такая репутация. Так меня воспринимали в высшем свете города и Варлойна как своего. — Он стал суров и собран: — У меня есть женщина, которая терпеливо ждет в Рендоре. Истинное единство мужчины и женщины дарит обоим высшее наслаждение, перед которым все меркнет. И я не веду сейчас речь о банальном соитии. Единение душ прежде всего… Понимаете, Торнхелл, я благороден, но очень беден. Упадок в делах моего рода тянется уже более века, хотя род мой родственен правящему дому, я, можно сказать, родственник королевской фамилии, ха-ха-ха! За ваше дело я получу столько, что смогу возродить величие своего рода. Мои дети будут богаты. И жена моя не будет знать нужды. Понимаете, Торнхелл? В некоторых делах… деньги решают.

— Да, — сказал я задумчиво. — Деньги это свобода.

Его глаза расширились.

— Вы понимаете! Для мразей и подонков богатство — самоцель, они упиваются властью, имеют прислугу, рабов, пресмыкающихся мразей… Но для умного и не гнилого человека деньги дают величайшее благо на свете — свободу! Я не жесток и не подл, а всю чушь, что плел о собственных крестьянах… это просто чушь. Игра. Маска мерзавца. Хотя вы и считаете меня неспособным к раскаянию и искуплению…

— Считаю, — сказал я.

— Помилосердствуйте! Я не зверь! Но не пытайтесь пробудить во мне эмоции! В любом случае — я убью вас.

— А кто истинный крейн? — быстро спросил я. — Признаетесь перед тем, как меня убить?

Он покачал головой.

— Я не знаю. Правда, не знаю. Кто-то из высшей касты Адоры. Может быть, даже Варвест. Но утверждать не буду. Знаю только, что едва я доложил послам о своей уверенности, что вы — все же крейн, они немедленно ускорили приготовления к вторжению. Они почему-то боятся именно крейна. Будь вы Торнхелл-выпивоха, трус, дурак — вас бы просто сунули в Дирок после прибытия Варвеста. Но крейна… крейна они повелели убить.

Угу, угу, крейн с той стороны дал Сакрану и Армаду недвусмысленный приказ: если я окажусь пришельцем — устранить меня любыми способами. Он считает, что я могу выкинуть коленце, опираясь на земные знания, и правильно считает. Могу. И выкину!

Близился час моей гибели…

Ветерок из распахнутого настежь окна ворошил мои волосы и бумаги на столе.

Гицорген сказал задумчиво:

— Нам известно, что ты хотел заманить экспедиционный корпус в порт, где стоят твои корабли. Приложил к этому все силы. Выпустил две разные газеты. В одной официальной — говорил о чуме, в другой — о том, что чумы в порту нет. Зато там двадцать твоих кораблей с экипажами и, наверняка, уже полно солдат, да и пушки, что получил с кораблей Адоры, тоже там нас ждут. Нет, архканцлер, ты сам себя переиграл! Мы высадимся в старом порту, там прекрасное место чтобы развернуться и выдвинуться к Храму Ашара и муницпалитету. Полноценное вторжение не нужно.

Мое сердце екнуло, затем быстро-быстро застучало. Гицорген увидел перемены в моем облике, улыбнулся — уже не торжествующе, устало.

— Да, я вижу, господин архканцлер, подействовала на вас эта новость… Увы, вы проиграли повсюду. Дэйрдрины числом более пяти тысяч идут на Варлойн со стороны Китраны, среди них много умелых конников, да и рубак славных там немало. Прозрец их очень хорошо научил. Их задание — взять Варлойн. Знаем, что вы блефовали с Алыми, они якобы ушли, а на деле, отправились к новому порту, ждать вторжения… Варлойн, таким образом, вы совершенно обнажили, его очень просто будет взять. Мы снеслись с великим прозрецом, и он с радостью оказал нам услугу… Все на свете делается ради денег и власти, — обронил барон с горькой усмешкой. — Но и это еще не все, любезный Торнхелл. Со стороны Аталарды идут сейчас к речным пристаням Норатора гребные барки с солдатами Рендора. Вы ведь знаете, что такое каботажное плавание?