Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

тяжело дышал, его округлое лицо и столь же округлое тело подрагивали, будто наполненные воздухом. Позади него появилась еще одна фигура.

Седорпул огляделся:

– Ее тут нет? Где она?

– В своей комнате. Играет.

– Вообще-то, это пренебрежение своими обязанностями!

Райз Герат наклонил голову:

– Именно так подумал и я, когда ты оставил Легил со мной, Седорпул.

Жрец махнул рукой и помедлил, поправляя запятнанную одежду.

– Нет смысла спорить. Мы знаем, где девочка, и этого вполне достаточно.

Другой жрец протиснулся мимо Седорпула и остановился, глядя на город.

– Эндест Силанн, – обратился к нему Райз, – скажи мне, что ты видишь?

– Не столько вижу, сколько чувствую, историк.

– И что же ты чувствуешь?

– Здесь, наверху, – как будто тяжесть всего мира легла на мои плечи. В то время как в коридорах внизу… – Он пожал плечами.

– Ты молод, – произнес Райз. – На тебе лежит не одно бремя, но благодаря дару молодости ты должен лишь едва ощущать их вес. Меня тревожит мысль, что ты преждевременно стареешь.

– Вы еще не слышали, историк, что из одного из монастырей прибыл всадник, – вмешался в их беседу Седорпул. – Чародей Реш ведет сюда отряд шейков. Они сопровождают гостью, которая должна встретиться с самой Матерью-Тьмой.

– В самом деле? Уже известно, что Матерь-Тьма удостоит ее аудиенции? Похоже, и впрямь весьма важная персона. Что за гостья, откуда?

– Из Витра.

Повернувшись к Седорпулу, Райз взглянул на его раскрасневшееся лицо, на котором сияли голубые глаза, и в очередной раз удивился отсутствию бровей и какой-либо иной растительности на лице жреца. Он что, попросту сбривал ее, как и волосы с головы? Странная привычка.

– Из Витра ничто не является, – сказал историк.

– Рискованно делать столь смелые заявления, – пробормотал стоявший у стены Эндест.

– Говорят, – немного подумав, заметил Райз, – будто азатанаи изготовили каменные сосуды, способные удержать содержимое Витра. Возможно, из того же материала можно построить целые корабли.

– Никаких кораблей точно не было, – возразил Седорпул. – Хотя больше мы почти ничего не знаем. Это женщина, но не тисте.

– Видимо, азатанайка?

– Похоже на то, – подтвердил Эндест.

– По моим оценкам, скоро они должны добраться до края леса, – объявил Седорпул, становясь рядом со вторым жрецом. – Мы хотели понаблюдать отсюда за их прибытием.

Райз понял, что спокойно поразмышлять на досуге ему не удастся.

– Полагаю, внизу уже готовятся?

– Никаких особых торжеств, – ответил Седорпул. – В конце концов, это же не официальный визит.

– Никто не полирует пряжки? – спросил Райз. – Не начищает серебро?

Эндест фыркнул.

Седорпул медленно покачал головой, раздувая мясистые щеки:

– Похоже, сегодня я выбрал неудачное общество. Все проявляют ко мне неуважение. Ну и компания, один другого лучше. Историк, который высмеивает исторические события. Алтарник, насмехающийся над внешними приличиями.

– Уж кто бы говорил про приличия! – Эндест повернулся, продолжая опираться на локоть, и уставился на Седорпула. – Забыл уже, что сегодня перед рассветом я выволок тебя из-под трех кандидаток в жрицы? От тебя несло, как от бурдюка с прокисшим вином, а что касается пятен на твоей одежде… что ж, из деликатности не стану к ним приглядываться! – Он повернулся к Райзу и добавил, обращаясь к нему: – Наш Седорпул подстерегает кандидаток, пока те ждут в приемной наставницы, и сообщает, что якобы необходимо испытать их мастерство в постели.

– Я лишь пользуюсь их природным рвением, – объяснил молодой жрец.

– Этот проныра нашел пустую комнату, и теперь у него есть ключ от нее. Он берет с кандидаток клятву молчать…

– Ну и ну! – покачал головой Райз. – Седорпул, ты здорово рискуешь. Не боишься, что в будущем тебя ждут презрение и праведная месть? Надеюсь дожить до того мгновения, когда увижу возмездие во всей его красе.

– Эндест, ты подвел меня так, как только может подвести друг. Да еще и в присутствии придворного историка! Именно вы двое обрекаете меня на судьбу, которую сей историк столь зловеще пророчит!

– Это вряд ли, – возразил Эндест. – Предвижу ночь признаний – хотя кого я обманываю? Десятки ночей и сотни признаний. В общем, твоей судьбе не позавидуешь…

– Вроде бы прошлой ночью ты был благодарен мне за то, что я тебе оставил, достопочтенный алтарник. И во все прочие ночи тоже. Кто там говорил, что лицемерию нет места в храме? А, историк?

– Насколько я знаю, подобного никто не утверждал, – ответил Райз Герат.

– Что, правда? – удивился Седорпул.

Райз кивнул.

– Нет смысла спорить, – вздохнул жрец. – Забудем пока о несчастливых обстоятельствах, которые свели вместе нас троих, и насладимся великолепным видом.

– А что с малышкой Легил Бехуст? – спросил его Райз.

– Наверняка найдется немало аргументов в пользу того, что игра способствует обучению. К тому же комната под нами – традиционное убежище для всех заложников Цитадели. Пусть запрет дверь на засов и не беспокоится, что ее уединение кто-либо нарушит. По крайней мере, до полуденного колокола.

Райзу Герату вдруг пришла в голову странная мысль: пожалуй, он предпочел бы общество Легил Бехуст, а не этих двоих.

– Я вижу их! Смотрите! – показал пальцем Седорпул.

Сестра Эмрал Ланеар разглядывала себя в большом, во весь рост, серебряном зеркале. Смотревшее на нее слегка смутное отражение обещало неземную красоту, и Эмрал очень хотелось поменяться с ним местами. Если бы это желание исполнилось, никто не смог бы проникнуть сквозь вуаль и ей не приходилось бы постоянно следить, чтобы кто-нибудь не увидел в глазах женщины мучительную правду, ведь выражение ее лица ничего бы не выдавало.

Мир был полон иллюзий. Никто не мог заглянуть за горизонт, сквозь чащу лесов и каменную толщу гор, или в глубины темных рек – туда, где тоже таились обещания, вызывая тоску по величественным видам. Иллюзии поддерживали все, кто их видел: во имя здравомыслия или надежды. Именно такой Эмрал выглядит со стороны: верховная жрица, занимающая свое место в алтарном зале рядом с другой верховной жрицей. Обе они представляли Матерь-Тьму, а у той имелась своя темная вуаль, за которую никто не мог проникнуть, и каждый видевший их мог строить любые утешительные предположения, какие только пожелает.

Негодовать по поводу чужих ожиданий не было никаких причин. И все-таки женщине хотелось, чтобы изображение перед ней шагнуло из зеркала, оставив пустое пространство, в которое Эмрал могла бы нырнуть. Да, на иллюзиях держится мир, но она уже порядком устала поддерживать свои собственные иллюзии.

За спиной Эмрал суетились низшие жрицы, и ее раздражал издаваемый ими шум. Они выскочили из своих постелей, бросив лежавших там мужчин, как только услышали новости. Эмрал мысленно представила, как их яркие шелка превращаются в темные маслянистые перья, рты – в клювы, а возбужденные голоса – в