Восставшие из пепла. Как Красная Армия 1941 года превратилась в Армию Победы - Дэвид Гланц

Завершал свой доклад Рокоссовский приказом своим командующим армиями «использовать штрафные подразделения только в обстановке, позволяющей развернуть непосредственно за ними заградительные отряды{611}». Кроме того, многие бывшие штрафники ныне вспоминают свою службу в штрафных подразделениях с разной степенью нежности. Так например, В. В. Карпов, солдат 134-й стрелковой дивизии, ставший в 1944 году Героем Советского Союза, вспоминал:

«По прибытии в штрафной батальон я много раз ходил в атаку. Мне повезло, поскольку меня ни разу даже не ранили. В первой роте [где я служил], из 198 солдат уцелело только шестеро. Потом я служил во второй роте, но снова избежал ранений. Нас бросали на самые опасные участки, посылая почти на верную смерть, сперва даже без артиллерийского прикрытия. Позже стало получше. Штрафные роты шли в бой вместе со всеми остальными, но по-прежнему оставались впереди всех»{612}.

А еще один военный, на этот раз сержант, тоже вспоминал службу в штрафной части:

«Меня сунули в штрафную роту, где нас было примерно 150. Вооружили нас только винтовками. Ни автоматов, ни пулеметов нам не дали. Все офицеры были строевыми командирами, не осужденными; но солдаты и сержанты были из заключенных. Покинуть штрафной батальон живым можно было, только если тебя либо ранят, либо если ты заслужишь в бою одобрение командира, и тот порекомендует снять с тебя судимость. Да, [с меня сняли судимость]. Это было в Таганроге, на Южном фронте. Я участвовал в разведке боем. Поскольку положение было „или ты, или тебя“, то свою боевую задачу я выполнял усердно. И это сработало. Сразу же после боя с меня порекомендовали снять судимость. Через несколько дней меня вызвали в военный трибунал при штабе дивизии, где с меня и сняли судимость. После этого меня отправили в строевую часть. [В штрафной части я пробыл] три недели. Самым страшным была атака — это самое тяжелое испытание. Знаешь, что в тебя могут попасть, но должен продолжать двигаться вперед — ужас! Было трудно подняться, и большинство считало, что им уж не вернуться. Это тоже было трудно. Минометный обстрел был ужасным, также как и пулеметный огонь. Всякого хватало. Трассирующий огонь, когда он начинается сверху, а ты видишь только, как светящаяся линия опускается все ниже и ниже, обрушиваясь на тебя, вот сейчас она опустится до твоего уровня и разрежет тебя пополам. Ну, короче, война есть война, о чем тут говорить?»{613}.

И наконец, ветеран 213-й стрелковой дивизии 73-го стрелкового корпуса 52-й армии 1-го Украинского фронта вспоминал свой опыт знакомства с подчиненной штрафной ротой:

«В апреле 1945 года мы получили около Герлица одну штрафную роту. Что это означало? Хотя это были преступники, бандиты, воры, а также разжалованные офицеры, большинство состояло из солдат, не выполнивших приказ. Положение было таким, что каждый боец штрафной роты должен был купить себе жизнь собственной кровью. После ранения он освобождался от вины за свое преступление. Рота заняла позицию на холме около Герлица, залегла и подставляла руки-ноги под немецкий огонь, надеясь получить ранение и тем самым освободиться. Командир штрафной роты выполнял приказ командира батальона. Его первой заботой было приглядеть за тем, чтобы никто из его подчиненных не перебежал к немцам. И он имел право, как и любой строевой офицер, застрелить бойца на месте за такую попытку (в строевой части такого права не было). Эта рота две недели дралась рядом с нами, и я знаю о четырех случаях, когда командир роты стрелял в своих же бойцов (четырех человек)»{614}.

Хотя не существует никакого связного перечня, показывающего число штрафных подразделений, имевшихся в Красной Армии за время войны, отрывочные российские и немецкие архивные материалы указывают, что действующие фронты и армии использовали в военное время в общей сложности 600 штрафных батальонов и рот (см. таблицу 4.3).

Вдобавок к использованию штрафных частей для наведения дисциплины в рядах Красной Армии, НКО также санкционировал создание и применение так называемых заградительных отрядов[244]для предотвращения бегства солдат Красной Армии и целых частей при столкновении с огнем противника, а также для ловли дезертиров и потенциальных призывников. Например, сталинский приказ № 227 требовал от каждой армии сформировать три-пять заградительных отрядов численностью до 200 человек в каждом и использовать их в непосредственном тылу «неустойчивых» дивизий, чтобы «расстреливать на месте паникеров и трусов» в случае, если те ударятся в панику или отступят без приказа[245]{615}.

На самом же деле командиры соединений Красной Армии для предотвращения бегства под огнем и восстановления устойчивости в своих войсках начали спонтанно применять заградотряды еще осенью 1941 года. Так, например, 24 сентября 1941 года командир знаменитой 2-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор А. 3. Акименко доложил о применении схожих суровых мер для предотвращения перебежки к противнику части своей дивизии, когда та обороняла от наступающих танков Гудериана город Глухов:

«395-й стрелковый полк упорно удерживал свои позиции и помогал огнем 875-му стрелковому полку. Однако большая группа из 70–80 вражеских танков ударила в стык между 535-м и 395-м стрелковыми полками со стороны железнодорожной станции к северу от деревни Холопково. Хотя они вклинились и прорвались сквозь боевые порядки обоих полков, части упорно оборонялись. Однако в наших боевых порядках возникли неожиданная сумятица и чрезвычайное происшествие.

Когда танки атаковали наши позиции и ворвались в боевые порядки 2 полков, примерно 900 присланных в подкрепление солдат из Курска изменили Родине. Эта группа словно по команде встала, бросила винтовки и двинулась к рядам противника с поднятыми руками. Вражеские танки быстро подползли к этим предателям и принялись брать их под защиту танков. Это событие серьезно сказалось на боевом духе наших солдат. Хотя я, находясь на наблюдательном пункте, и видел как возникло такое положение, у меня не было ни сил, ни средств исправить положение и захватить изменников для наказания их советскими органами. Но изменник есть изменник и заслуживает немедленной казни на месте. Поэтому я приказал двум артиллерийским дивизионам открыть огонь по предателям и танкам противника. В результате существенное число предателей было убито и ранено, а танки противника рассеяны. Я доложил в шифрованном сообщении об этом чрезвычайном происшествии в Ставку Верховного Главнокомандования.