Не рискуй (ЛП) - Кристен Эшли

появились морщины, а огонь матриархальной властности в глазах погас. Грей говорил, что жизнь пронеслась по бабушке Мириам, как товарняк, и он не солгал. Боль от травмы позвоночника, а также возраст, измотали ее. Она начала терять силы и испытывать все больше и больше проблем с уходом за собой.

Но, даже зная это, я не была готова увидеть, насколько хрупкой она стала. Как жизнь, казалось, вытекала из нее, и от этого, я эмоционально упала на колени.

Я скрыла свою реакцию, потому что сразу заметила нечто другое: она гораздо сильнее волновалась от встречи со мной. Настолько, что казалась испуганной.

Потому что Грей все ей рассказал. Она знала, как нас обвели вокруг пальца, что я сделала для спасения ее и ранчо, а семь лет назад она пять раз бросала трубку, когда я звонила. Она знала, что нас разыграли, но все равно чувствовала ответственность за то, что держала нас в разлуке, ведомая упрямством и злостью.

Потребовалось некоторое время, чтобы уговорить ее, заставить понять, что я ее не виню, я понимала, что она, как и Грей, помнила о маме Грея, и это тоже причиняло боль, требуя очень много усилий. Потому что бабушка Мириам, которую я знала, приняла бы мое объяснение, огрызнулась бы в ответ, а затем начала бы командовать.

Она этого не сделала.

Визит прошел так хорошо, насколько это возможно. Не казалось, что она в чем-то нуждается или на что-то жалуется. Пребывала в хорошем настроении. Просто не была той женщиной, которую я знала.

Хотя у нее хватило духу заявить:

— Рада видеть тебя в юбке и на каблуках, дитя, хотя эта юбка немного узковата.

Это был единственный проблеск бывшей бабушки Мириам, который она мне подарила.

И это меня опустошило.

Так сильно, что практически всю дорогу домой я молчала. Грей спросил, все ли со мной в порядке, и когда я солгала ему, что все хорошо, и он мне не поверил, но не стал допытываться, лишь взял меня за руку и держал ее весь обратный путь до дома. Я просто глядела из грузовика на проплывающий мимо пейзаж, укладывая в голове визит к бабушке Мириам.

По возвращении домой, я переоделась в джинсы, взяла бокал вина и пошла на крыльцо к качелям.

Примерно через две минуты ко мне присоединился Грей с бутылкой пива.

Передвинув меня, а затем, усадив спиной к себе, он обнял меня за грудь, прислонил мою голову к своему плечу и пробормотал:

— Айви, поговори со мной.

— Это не она, — прошептала я.

— Милая, я же предупреждал.

Да, предупреждал. Он бы никогда не поместил ее в дом престарелых, если бы в ней оставалось хоть немного огня, я это знала. И он говорил мне, чего ожидать.

— Ты остался собой, как и я, — продолжала я объяснять. — Тебе тридцать три, ты по-прежнему горяч, жизнерадостен, все тот же Грей, а я — все та же Айви. Но она — не она.

— Айви... — начал он, но я его перебила, на глаза навернулись слезы.

— Кто бы ни сделал это с нами, они отняли это у меня. Я вернула тебя, но ее я потеряла. Она сдалась, я увидела это, но это происходило медленно, а меня не было с ней рядом, а теперь все кончено, я никогда этого не верну. Я вернула тебя, но никогда не верну ее, и это причиняет мне боль, Грей. В конце концов, я ей понравилась, она мне доверяла и могла бы меня полюбить, а я уже начинала любить ее. Они отняли это у нее и у меня, и мне от этого больно.

Грей шумно втянул воздух, сжав руку у меня на груди, но не ответил.

С другой стороны, говорить было нечего. Я сказала правду, он знал это, и мы оба ничего не могли с этим поделать.

Поэтому я просто подняла ноги на качели, согнув колени, всем весом облокотившись на Грея, он обнимал меня, потягивая пиво, а я потягивала вино. Мой взгляд был устремлен на луг рядом с домом, где паслись лошади, и слезы, которые я проливала из-за потери бабушки Мириам, тихо катились по щекам.

Таким образом, я добавила себе в расписание визиты к бабушке Мириам так часто, как это возможно. Я не могла ездить туда каждый день, но с момента первого посещения побывала там четыре раза. Я не задерживалась надолго, но каждый раз приносила ей что-нибудь: цветы, коробку конфет, растение, чтобы украсить ее комнату, книгу, потому что она любила читать. Я сидела с ней, мы болтали, пока я держала ее хрупкую кисть с тонкой пергаментной кожей и возрастными пятнами. Пыталась рассмешить и часто видела ее улыбку. И я делала это, потому что женщины, которую я знала не так долго, которую любила и уважала, могло больше не быть, но часть ее по-прежнему оставалась где-то внутри, и за отведенное ей время я хотела отдать столько, сколько смогу, и взять столько, сколько смогу.

И приняв твердое решение разобраться с дядями Грея, теперь оно стало просто железным. Ладно, возможно, они не заплатят Грею то, что, как я считала, они ему должны. Но им придется меня выслушать.

И единственной причиной, по которой я медлила с визитом к ним, было то, что я так злилась, что, вероятно, все бы испортила. Кроме того, у меня была куча других дел, мне нужно было позаботиться о себе, о Грее и устроить нашу новую совместную жизнь.

Итак, я прохаживалась по продуктовому магазину, наше меню было запланировано на следующие несколько дней, список продуктов лежал поверх моей сумочки, а тележка заполнялась всем необходимым.

Продуктовый магазин Мустанга, под названием «Плэкс», был таким же, как и все остальное в Мустанге. Элк — город, который, по словам Грей, основали примерно через десять лет после Мустанга, был другим. Они с Мустангом были как день и ночь. В отличие от Мустанга, Элк являлся центром округа. Там не возражали против сноса и перестройки зданий. Там располагались два торговых центра, огромный кинотеатр с шестью залами, большие магазины с товарами для дома и строительства и два больших сетевых продуктовых супермаркета.

Но в Мустанге ничего подобного не было. И жителям Мустанга эти заведения не представляли важности. За исключением кинотеатра (куда в прошлом мы ездили с Греем), мустангцы крутились в своем мирке. Так что, все в Мустанге ходили за продуктами в «Плэкс».

На юго-востоке городской