Юность - Александр Сергеевич Омельянюк

я своё согласие не давал! Получается, что без меня — меня же хотят женить! Нет! Так дело не пойдёт! Они меня посылают, а я их! На стройку я не пойду ни при каких условиях! Так и передай начальству!» — сильно возмутился Кочет, у которого от возмущения даже перехватило дыхание.

— «Но я здесь ни при чём!» — покраснела Наташа.

— «А я тебя и не виню! Передай бумажку Афиногенову и скажи, что я отказался выполнять это задание!» — чуть улыбнулся он ей, кивая головой в сторону мастера.

И Наташа пошла к окнам, но фоне которых Кочет разглядел её заметно худые и чуть кривые ноги.

— Наверно, если с её лица смыть всю краску, то она перестанет быть и на лицо привлекательной? А интересно? Насколько Таня останется привлекательной, если не будет пользоваться косметикой?! Хотя её на ней совсем мало! — проанализировал Кочет.

Почти тут же к нему подошёл мастер Афиногенов и стал оправдываться:

— «Платон! Ты вчера раньше ушёл, поэтому решали без тебя! Твоему наставнику Косте Горбачёву, как очереднику на получение жилья, подошла очередь обязательной отработки на стройке своего дома! Но поскольку он рабочий высшей квалификации и уже предпенсионного возраста, то решили заменить на тебя, на молодого, сильного и его ученика! К тому же тогда не будет ущерба для выполнения производственного плана цеха! Так что выручай, соглашайся! Да и травму там не получишь!» — пояснил Владимир Фёдорович в своём пламенном спиче.

— А если получишь, то моей вины в этом не будет! — лишь мелькнуло в его сознании.

— «Нет! Я не могу! Я категорически против! Во-первых, вы это решили без меня, без учёта моих интересов! А я вам не кукла — могу за себя постоять и свои интересы отстоять! Мне же будет неудобно потом в грязной одежде далеко возвращаться домой, чтобы переодеться для поездки в институт, и я буду не успевать!» — объяснил Платон своё несогласие с его самоуправством.

— «А мы тебе дадим справку, чтобы тебя раньше отпускали с работы!».

— «И я каждый раз буду выклянчивать!? Да такой работник вряд ли им будет нужен? И потом, я пришёл сюда работать токарем, а не строителем!».

— «Так нам лучше оставить в цехе квалифицированного рабочего — твоего же наставника! Ты, что? Не уважаешь старика?!».

— «Я Константина Ивановича очень уважаю! Но это не повод идти за него на стройку! Найдите другую кандидатуру!».

После этого разговора Платона вызвали к начальнику цеха Альберту Ивановичу Авдееву, ещё не имевшего дело с Кочетом.

Они опять обменялись взаимными аргументами, после чего начальник цеха перешёл к запрещённым приёмам против своего строптивого подчинённого.

— «Ты, что? Белоручка какой-то? Голубая кровь?!».

— «Не надо меня уговаривать и стыдить! Мне не стыдно! Я никому ничего плохого не сделал и ни у кого ничего не брал! А на стройку я не пойду! Вплоть до увольнения! Всё! разговор окончен!».

Тогда Авдеев отпустил распетушившегося Кочета, но дал задание Афиногенову провести собрание токарей и вынудить молодого рабочего уступить мнению коллектива.

Собрание собрали сразу после обеда. Афиногенов доложил токарям позицию руководства цеха и отказ Кочета, дав ему слово в своё оправдание.

— «Мне тут видимо по безграмотности дали слово якобы в моё оправдание, но я ещё не совершил никаких законом наказуемых деяний! А причины моего отказа я уже два раза излагал руководству, которое своё решение хочет теперь переложить на вас! Так что повторяться не буду! Достаточно того, что я просто не хочу, и никто не вправе меня заставлять соглашаться на чинимое против меня беззаконие! А в случае чего, я готов уйти от вас! Так что обсуждать меня не будем!».

— «Как это не будем?! Начальник цеха приказал!» — удивился Афиногенов, обидевшись на намёк Платона о его безграмотности.

— «А вы покажите нам письменный приказ!» — закусил удила Кочет.

После этих его слов по рядам рабочих прокатился рокот. С мест начались выкрики: «Не имеете права!», «Отстаньте от парня, он прав!», «Тут нечего обсуждать! Костя обязан сам отработать! А то квартиру не дадут!».

Платон был доволен. Ни один рабочий не высказался против него. Все чувствовали, что своей непреклонной позицией он защищает и их права.

И Афиногенов сдался. Ведь его авторитет среди рабочих и так был невысок. А терять сейчас его остатки было не в его интересах.

— «Так что, Кость, придётся теперь тебе самому за себя идти работать!» — при всех вынужденно объявил он Горбачёву.

И теперь между Кочетом, Афиногеновым и Горбачёвым пролегла незримая тень взаимной неприязни и недоверия.

А у победившего цеховую бюрократию молодого Кочета авторитет поднялся ещё выше.

— А интересно, кто предложил мою кандидатуру? Афиногенов или Горбачёв? Скорее всего, Афиногенов! — в раздумьях предположил Кочет.

И оказался прав. Ещё тень между учеником и учителем не успела занять своё место, как Константин Иванович сам подошёл к Платону и доверительно сообщил:

— «Платон, имей ввиду, что это не я предложил твою кандидатуру, а сам Афиногенов!».

— «Константин Иванович, а я так и подумал!».

В конце бурного на эмоции вторника 4 апреля Платон дома узнал, что президентом Ирака избран генерал Абдул Рахман Ареф, а в Камбодже вся полнота власти предана принцу Нородому Сиануку.

Зато Платон Кочет остался на своём рабочем месте.

Вскоре ему опять посчастливилось встретить в холле их корпуса Таню и Наташу, возвращавшихся к себе с их прецизионного участка. Они с улыбками поздоровались и по инициативе Наташи стали любезничать, проходя через двери вестибюля в коридор. Платон, наконец, обрадовался, что сейчас сможет заговорить и с Татьяной, но ему опять не повезло.

Навстречу девушкам шла многочисленная группа руководителей предприятия разных рангов во главе с седовласым Аркадием Ионовичем Эйдисом, который любезно пропустил девушек. Платон попытался было юркнуть за ними, но зам. генерального конструктора своей грудью преградил путь нахальному юнцу. Пришлось Кочету ждать, пока вся свита проследует в узкий дверной проём. А его девушки уже невольно поднимались по своей крутой металлической лестнице на их рабочие места.

— Эх, опять мне не повезло! — снова сокрушался Платон.

А на следующий день у молодого Кочета неожиданно прихватило сердце. И он отпросился у мастера в медпункт, фактически являвшийся заводской поликлиникой. Там его приняла терапевт Алевтина Васильевна Куликова, измерив давление и направив на ЭКГ.

Народу в поликлинике было очень мало, многие кабинеты вообще пустовали. Так что Платона сразу приняли.

Пока молодая медсестра с трудом прикрепляла датчики к волосатой груди Кочета, тот шутил, что его грудь надо сначала побрить. А та от души смеялась, кокетничая с симпатичным юношей. Потом она приказала замолчать и лежать не шевелясь.