Фактор фуры - Алексей Евдокимов

- Вовка, - вспомнил я, - сколько процентов территории России приходится на зону вечной мерзлоты?

- Что-то типа двух третей, - откликнулся Володька, не переставая барабанить по клавишам.

- А вы еще спрашиваете, почему мы живем так, как живем… - Я в очередной раз повертел в руках бутылку - словно за последнюю минуту там могло самозародиться граммов пятьдесят.

«Никто, собственно, и не спрашивает…» - пробормотал Вовка, а Славка вдруг вскинулся:

- Мерзлота… А кто-нибудь из вас знает, что это такое - настоящая тундра? Я однажды был в Норильске. Туда из Дудинки ходит электричка - ходила, по крайней мере, когда-то. И вот все время, что ты едешь, несколько часов, ты видишь только одно: абсолютно голую плоскость серо-ржавого цвета. И серое небо. И все. Ничего больше нет в мире. А вообще там еще ночь по полгода. И минус сорок - нормальная температура. И, между прочим, живут люди. Так что вы, блин, не выпендривайтесь…

Словно не с его подачи этот базар завязался… Я с досадой сунул стеклотару в мусорник.

- Я был в городе Харп, - сказал Вовка как-то озадаченно: словно город Харп произвел на него впечатление, с которым он по сю пору не освоился. Он даже печатать перестал. - Это замечательный город. Когда-то там был бетонный завод, но его разворовали и обанкротили. Так что теперь там есть только две зоны - и больше ничего. И вечная мерзлота. А еще на въезде в город Харп стоит - со старых времен - гигантская серая бетонная стела, с обшарпанной совдеповской символикой и надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ХАРП!» И еще там есть кладбище… Вот я в августе в Эдинбург летал, вы в курсе, выпивал на тамошнем кладбище. Делаешь глоток сингл-молт скотч уиски пятнадцатилетней выдержки, смотришь на надгробие: «Тысяча семьсот такой-то год. Сэр Джон Мак-Хуйкин, эсквайр…» В городе Харп совсем не такое кладбище. Никаких надгробий там нет. И вообще ничего там нет. Могилы - оплывшие земляные холмики. В некоторые из них воткнуты деревянные шесты - это типа элитные захоронения. В большинство - ничего не воткнуто…

Все замолчали. Очередной порыв шарахнул в стекло. Ежась, я потрогал батарею - еле теплая.

- Русь, Русь! - вдруг дурным рэперским речитативом завопил Славка, делая головой и руками соответствующие движения. - Я прусь, прусь!.. [6]

Стихи Дм. Быкова.

[Закрыть]

- Кто за водкой пойдет? - не выдержал я.

- Ты же на колесах…

- Я лучше разобьюсь, чем повешусь.

- Эй, начальнички, - Вовка крутнулся в нашу сторону на стуле, заложив руки за голову, - вы когда-нибудь роман писателя Набокова «Дар» читали? Так я и думал. Между прочим, как минимум одним он ценен - эпиграфом. Это цитата из дореволюционной детской грамматики, где перечисляются хрестоматийные истины: дуб - это дерево, роза - цветок, воробей - птица. Россия - наше отечество. Точка. Смерть неизбежна. Точка.

Парк сползал по склону: зеленая гора поднималась у меня за спиной, а подо и передо мной лежал весь город, и море за ним; и, как всегда на высоте, кругом было полно неба. Море с небом соревновались насыщенностью одного и того же цвета; город был буйно-пестр. Он одновременно будоражил и завораживал: чудной, вычурный, неправдоподобный. Не то сказочный, не то сновидческий. Сказочными казались и плюс двадцать-с-чем-то в середине ноября - я в итоге снял флис и остался в одной майке (пугая соседей новыми синяками)… И эта скамейка - тоже разноцветная, сплошь мозаичная и вызывающе странная вопреки банальнейшей своей сущности: извилистая, длиной сто метров. И весь этот пестрый марсианский парк с ни на что не похожими гротами, колоннадами и павильонами: декорация не то к инфантильной фантасмагории а-ля Тим Бертон, не то к щедро раскрашенному «Кабинету доктора Калигари»…

Задание у меня было несложное: сидеть и ждать. Альто даже не сказал, кого именно, - вы, мол, друг друга узнаете. Гадать я и не пытался: сидел и ждал. Солнце снижалось за гору, но было повсюду: слепили грани парных высотных «пеналов» прямо-впереди, близ воды, отсвечивало огромное облако над морем, спичками вспыхивали на его, облака, фоне темные силуэты разворачивающихся в виду берега - один за другим - самолетов.

Лимит ожидания ограничен не был. В отсутствие часов я оценивал время сидения по высоте солнца и количеству народа вокруг. Когда я приземлялся на шизоидную скамейку, мне еще пришлось поискать место, чтоб не смешаться ни с одной из бесчисленных компаний, - а теперь нас на все сто метров было десятка полтора человек.

Вертикали группировались симметрично: справа - темный готический шпиль (видимо, местного кафедрала), слева - перемешавшиеся со строительными кранами гигантские сталагмиты, несусветного размера горки мокрого песка (не иначе та самая Саграда-Фамилия безумного Гауди), внизу и рядом - мультяшные башенки двух «гаудишных» же домиков (жить в которых - разве что толкиеновским хоббитам)…

С одной стороны от меня на этой скамейке смуглые неформальные ребята с дредами, не стесняясь, забивали косяки. C другой - двое громких русскоязычных обалдуев лет тридцати, чередуя мат с филологическими терминами, разливали по пластиковым стаканчикам Jerez Seco из литрухи темного стекла. Сзади, в пальмовой аллее, маленькие собачки покорно гонялись за вялыми джоггерами.

Не сказать, что мне так уж нравилось бесконечно торчать тут у всех на виду. Учитывая, сколько народу меня ищет… Тем более - не представляя намерений Альто (а вдруг, узнав все, что он хотел у меня узнать, и перестав во мне нуждаться, он решил меня кому-нибудь сдать?). Но - что мне оставалось?..

В чем меня итальянец убедил - так это в том, что самому мне теперь никуда хода нет. Конечно, меня не устраивала полная зависимость от кого-то (ни о личности чьей, ни о целях я к тому же ничего толком не знал!) - но я в ней, в зависимости, уже оказался. Так что теперь оставалось лишь надеяться, что я еще нужен Альто - а из пушки своей он готовится, если что, мочить не меня, а моих ворогов…

Да никого он мочить не собирается… Винторез ему нужен, чтобы следить за территорией - через прицел. В первую очередь, во всяком случае… У меня есть даже предположение, где он засел - вон в том здании справа-сзади…

Я понимал, почему он выбрал именно парк Гуэль и конкретно - это место. Здесь я как на ладони - но и любой, кто ко мне придет, будет на той же ладони. (Может, конечно, есть в Барсе места и поудобнее - но вряд ли иностранец Альто настолько знает город.) И еще я понимал, чего он ждет: время идет, смеркается, народу становится меньше - и, если у него хороший обзор, он уже вычислил, болтается ли кто-то нелогично долго поблизости отсюда… А когда стемнеет и парк закроют, незаметно за мной вообще не понаблюдаешь (если в твоем распоряжении нет десятка оперативников и суперэлектроники). И того, кто, возможно, сейчас нарезает круги по дорожкам, Альто тоже проверяет на наличие «хвоста»… (Вероятно, у него к винтарю имеется и ночной прицел: темнеет-то быстро.)

Было у меня, правда, большое подозрение, что я в данном случае - просто живец. Но поскольку сбежать я не решался, приходилось тешить себя надеждой, что - связник.