Трон Знания. Книга 3 - Такаббир Эль Кебади

— Если идола разбить на глазах у верующих, он станет святым мучеником, и Праведное Братство окрепнет, — сказал Джиано обеспокоенным тоном. — Если вы расправитесь с Отцом, то уже никогда не докажете, что он их обманывал.

— Больным людям бесполезно что-то доказывать, — возразил Эш. — Сейчас самое удачное время для нападения. Люди сидят, как мыши. Сектанты в растерянности. Никто не успеет опомниться, как мы снесём ворота.

Переминаясь с ноги на ногу, горожане пошептались, покивали, схватились за тележки и покатили их прочь от помоста.

— Вы сами так решили, — процедил Адэр сквозь зубы, глядя мужикам в спины. — Крикс, бери стражей и поджигай Авраас. Начни с домов молитвы, чтобы народ успел покинуть город. Эш, давай сюда защитников.

Джиано побледнел:

— Мой правитель! В Авраасе живёт мирный народ. Нельзя прибегать к насилию! Разрешите мне пойти в обитель. Я постараюсь всё уладить.

Парень резко повернулся к частоколу и зарычал. В ту же секунду в воротах скрипнула калитка. Адэр оглянулся.

— Созывайте горожан! — крикнул Брат, стоя в тёмном проёме. — Праведный Отец решил выпустить ведьму.

— Заберите своих волков! — проорал Эш. — Иначе горожане не придут.

— Я передал условие Отца, — сказал Брат и захлопнул калитку.

Адэр, Эш и Крикс обменялись взглядами.

— Он помешался на спектаклях, — пробормотал Джиано.

Засунув руки в карманы штанов, Адэр качнулся с пятки на носок:

— Джиано, вы на самом деле не понимаете, что здесь происходит?

— Понимаю. За два дня вы перевернули его королевство. Люди болеют, собаки прячутся, волки лютуют, скотина растерзана, сады лежат, столбы скручены будто проволока. Отец знает, что это ваших рук дело. Он здравомыслящий человек, который совершил огромную ошибку: взрастил своё учение на вере в дарованную ему Богом силу. Если сейчас он скажет, что во всех бедах виноваты обычные люди и какой-то зверь из долины Печали, паства начнёт сомневаться. Паству можно одурачить, а вот с Братьями намного сложнее. Большинство из них фанатики и свято верят в могущество Отца. А он вдруг не смог противостоять обычным людям. Когда человек начинает сомневаться, он перестаёт верить. Это начало конца. Сейчас Отец просто обязан превзойти самого себя, иначе его свалят с пьедестала.

Адэр покачал головой:

— И как, по-вашему, он поступит?

— Обвинит Малику во всех бедах.

— И?

— И отпустит.

— Отпустит? Он отдаст её на растерзание толпе!

— Нет, — протянул советник. — Нет, мой правитель. В Авраасе живут набожные люди.

— Вы оглохли, Джиано? Брат назвал её ведьмой. Как поступают набожные люди с ведьмами?

— А мы её пособники, — откликнулся Крикс. — Если на площади соберётся хотя бы треть горожан, плюс две тысячи Братьев, они задавят нас вместе с Маликой.

Советник прошёлся подрагивающими пальцами по пуговицам рубахи:

— Мой правитель, разрешите мне увидеться с Праведным Отцом.

— Поздно, Джиано.

Эш посмотрел на сторожевые вышки, окинул взглядом площадь:

— Надо отловить всех волков. Дайте мне три часа, мой правитель.

Через десять минут Адэр и Крикс направились в постоялый двор. Эш побежал к защитникам. Джиано встал на краю помоста лицом к городу и чистым мелодичным голосом запел молитву.

***

В коридоре непривычно ярко горела лампа. Час назад престарелый селянин очистил стекло от нагара, поменял фитиль, долил керосин. Оживший свет, влетев в келью, выхватил из темноты стену позади лежанки. Обычная стена, какая и должна быть в подземелье: серая, влажная, в солевых разводах и трещинах. Кто-то нацарапал на податливой глине: «Мне больно, и больно каждый день. С болью ложусь и с ней встречаю утро. Но однажды что-то произойдёт, и всё изменится!»

Лежа на прогнивших досках, Малика водила пальцем по надписи, будто писала сама. Изломанный почерк, огромный восклицательный знак, как крик человека, доведённого до отчаяния, но всё ещё верящего в спасение.

Послышались неторопливые шаги. Малика села, поправила на коленях рваный подол платья.

Избранный переступил через порог и оглянулся на замершего в коридоре Сиблу:

— Мне нужен свет.

Сибла снял лампу с крючка. Войдя в келью, поставил на пол.

— Благодарю тебя, Праведный Брат. Теперь оставь нас.

Сибла скрылся из виду, но далеко не ушёл — шуршание его плаща затихло слишком быстро.

Избранный сцепил на животе пальцы:

— Я готов выслушать твою исповедь.

Малика посмотрела через плечо на стену и слегка подвинулась, чтобы мягкая тень скрыла неровную строчку. Надпись сделана давно, чужой рукой, но мысли её. Не надо их читать.

— Я должна исповедаться?

— Так положено.

— Но я не знаю, что говорить.

— Для начала скажи, кто ты, — произнёс Избранный доброжелательным тоном.

— Как я могу к вам обращаться?

— Зови меня духовный целитель.

— Духовный целитель, я женщина.

— Покажи мне ладони.

Малика вытянула руки.

— Прошла всего неделя, а раны уже затянулись, — промолвил Избранный. — Тебя излечил дух тьмы.

— Если вы подойдёте ближе, то увидите, что до полного излечения ещё далеко.

— Признайся, что ты ведьма, и продолжим.

Малика посмотрела в отрешённое лицо сектанта. Вокруг холодных глаз паутина первых морщинок. Губы печально изогнуты. Верит ли он тому, что говорит? Или в угоду Праведному Отцу исполняет роль слепого фанатика?

— Я ведьма.

— О чём ты думала, когда согласилась продать ему душу?

— Ни о чём.

Избранный свёл брови-дуги:

— Ты хочешь остаться здесь навсегда?

— Нет.

— Я тоже не хочу. Не хочу, чтобы шлюха врага рода человеческого оскверняла святые стены. Ты должна рассказать о своих грехах и повиниться, иначе мы силой вырвем из тебя раскаяние.

Малика и вовсе сникла — слова исповедника противоречили его дружелюбному тону. Сектант с ней церемониться не будет.

— Ведьму винят за всё, — проговорила она, глядя на мешок с солью, которая за эти дни превратилась в камень. — За то, что идёт дождь, или за то, что не идёт. Холодно или жарко, темно или светло, пусто или густо — во всём виновата ведьма. Скажите: за что меня вините вы?

— Я?

— Да, вы, духовный целитель.

— Ты навела на жителей и гостей Аврааса порчу.