Дань псам. Том 1 - Стивен Эриксон

Андарист повел их за собой.

Им предстояло научиться многим вещам. Научиться держать в руках оружие.

Андарист был строгим учителем и насмешек не терпел: это стало ясно, когда он одной оплеухой отшвырнул Клещика – не иначе как за вскользь брошенную тем шуточку.

Игры кончились. Мир вдруг стал взрослым и серьезным.

Постепенно они полюбили старика. Как оказалось, слишком сильно, ведь если Аномандру было вполне под силу держать ужасы взросления и окружающего мира на расстоянии, то Андарист с этим не справлялся.

Из детей получаются идеальные воины – идеальные убийцы. Они не ведают опасности. Не боятся смерти. Они испытывают радость от уничтожения, даже если при этом лишают кого-то жизни. Они понимают, зачем нужно оружие и какую силу оно дает.

Когда ребенок от скуки берет в руку палку, все окрестные звери разбегаются: они понимают, что может случиться – и случится – дальше. Посмотри, как он жадно водит глазами по земле и давит палкой насекомых, срубает ей цветы, сеет хаос. Дай ему вместо палки меч. Объясни, что перед ним враги, а значит, совестью можно не мучиться.

И пусти его убивать.

Хорошие воины. Андарист воспитал из них хороших воинов. Какому ребенку не ведома ярость?

Но сосуд трескается.

И разбивается.

Умирающий бог – ребенок; в этом Нимандр не сомневался. Зная, что сосуд надтреснут, безумные жрецы залили его до краев, а затем стали пить то, что сочилось. Как и у всякого ребенка, жажда и жадность Умирающего бога были неутолимы.

Отряд продолжал свой путь все дальше на запад, и вскоре вдоль дороги возникли грядки с растениями. Пугала, распятые на крестах, здесь уже были совсем высосанные и мертвые. Иссушенные, обмотанные черными лохмотьями, они покачивались на ветру. В таком виде поля казались Нимандру кладбищами, где мертвецов, согласно извращенным местным верованиям, не хоронили, а водружали на кресты.

Чтобы они вечно следили за дорогой и глупцами, что едут по ней.

Однажды, примерно за год до первых нападений, на каменистый берег Плавучего Авали волны выбросили двух полумертвых далхонцев. Они плыли на остров Гени в старинной долбленке – зачем неизвестно. Оба были голые: всю одежду до лоскутка они использовали, чтобы затыкать пробоины в корпусе, но пробоин оказалось слишком много, злосчастное суденышко в итоге затонуло, и дальше пришлось добираться вплавь.

Промысел Господина привел их на Плавучий Авали, в обход смертоносных рифов и подводных скал, опоясывавших остров.

В племенах далхонцев, родом из темных, непролазных джунглей, царит культ одержимости предками. Мертвецов не хоронят – их замуровывают в стенах глинобитных жилищ. Когда умирает очередной родственник, начинают строить новую комнату – сначала всего одну стену, где тело навеки застывает в подвижной позе, будто в танце. Глазницы, нос, уши, рот замазывают глиной, которая становится как бы второй кожей. Чтобы закончить комнату, ждут, пока умрут еще двое, и тогда можно стелить крышу из пальмовых листьев и подобного материала.

Некоторые дома напоминают настоящие замки – лабиринты из сотен комнат, темных и душных. Ни одному мертвецу оттуда не выбраться. Они вынуждены стоять и смотреть с вечным осуждением. Под таким давлением, рассказывали беженцы, нетрудно было сойти с ума. И многие сходили.

Джунгли не поддавались земледелию. Почва отторгала плуг. Огромные деревья не боялись огня, об них тупились железные топоры. Деревни разрастались, поглощая всю свободную землю, пока не оставалось ничего. Враждебные племена испытывали такие же трудности, и неудивительно, что вскоре начались затяжные войны. Мертвые предки требовали воздаяния за пролитую кровь. Убитые сородичи, чьи похищенные тела не могли быть должным образом погребены, оставляли в семье зияющую рану, закрыть которую можно было только ответным убийством.

«Кровь за кровь», – рассказывали беженцы. Кровь за кровь, и больше ничего. А когда враг стал выжигать дотла целые деревни…

Единственным спасением от безумия было бегство.

Обо всем этом Нимандр думал, ведя свою кобылу под уздцы по пыльной дороге. Предки его не преследовали, не требовали от него каких-то поступков или поведения. С одной стороны, он ощущал себя свободным, с другой… потерянным, что ли.

Далхонцы построили новую лодку и уплыли – не домой, а в некое неизвестное место, где на тебя из каждой стены не смотрят призраки прошлого.

Сзади заскрипели рессоры. Нимандр оглянулся и увидел, как с повозки спрыгивает Каллор. Поправив кольчугу, старик нагнал Нимандра и пристроился рядом.

– Интересное применение для трупов, – заметил он.

– А в чем смысл? – спросил Клещик, оглядываясь.

– Отпугивать ворон? Не то чтобы здравомыслящая ворона дважды посмотрела на эти жуткие растения. Они ведь даже не из этого мира.

Клещик удивленно вскинул брови.

– Не из этого мира?

Каллор почесал бороду, и поскольку отвечать явно не торопился, Клещик снова повернулся вперед.

– Сейманкелик, – сказал Нимандр. – Умирающий бог… ожидающий в Бастионе.

Седовласый воитель хмыкнул.

– Ничто не меняется.

– Еще как меняется, – парировал Клещик, не оборачиваясь. – В худшую сторону.

– Неправда, – отозвался Каллор. – Кому, как не тисте анди, знать, что это иллюзия и возникает она от старости. Чем больше видишь, тем чаще предаешься воспоминаниям о том, как было раньше.

– Чушь. Так говорят только старые хрычи вроде тебя, чтобы затормозить нас, чтобы мы ничего не делали – лишь бы продлить свою драгоценную стабильность и провести остаток дней в якобы заслуженном уюте. Любые обвинения в свой адрес вы отрицаете, а потому убеждаете нас, будто бы ничто не меняется.

– Ох уж этот юношеский пыл… Однажды, щенок, ты тоже постареешь – если, конечно, по глупости своей не умрешь раньше времени, – и тогда мы снова встретимся. Ты будешь сидеть на каменных ступенях заброшенного храма или, упасите боги, под памятником какого-нибудь мертвого короля и смотреть, как мимо проносятся молодые. Я присяду возле тебя и спрошу: «Ну, старик, что-то изменилось?» А ты сощуришься, пошамкаешь беззубым ртом и, покачав головой, сплюнешь на мостовую.

– Собираешься жить вечно, Каллор?

– Да, собираюсь.

– А если по глупости своей умрешь раньше?

Улыбка старика напоминала звериный оскал.

– Жив до сих пор, как видишь.

Глаза у Клещика загорелись, но он вдруг рассмеялся.

– Я изменил свое мнение о тебе.

– Умирающий бог похитил душу Чика, – сказал Нимандр.

– Мы собираемся ее вернуть.

– Удачи.

– Думаю, она нам пригодится.

– Нимандр, я не из тех, кто помогает, – сказал Каллор и добавил: – Даже родичам Рейка. – Он сделал паузу. – Особенно родичам Рейка.