Извлечение троих - Стивен Кинг

Эдди буквально весь похолодел, представив себе такуюкартинку, и лишь мотнул головой.

Горшочек с медом, сказал Генри. Так они называли этихпарней. Горшочек с медом. Сладенькая приманка. Мух привлекает. А то и медведя.

То же самое сотворила и Детта: она просто использует его какгоршочек с медом.

Она оставила его футах в семи ниже верхней границы приливы.Оставила, не сказав ни слова. Повернула его лицом к морю и ушла. А на тойстороне стрелок, глядя в дверь, и не думал увидеть прилив, который грозил бызатопить Эдди. До прилива еще часов шесть. Но до этого…

Эдди закатил глаза и увидел, что по морю уже тянется отсолнца длинная золотая дорожка. Сколько сейчас времени? Часа четыре? Где-тотак. Солнце садится около семи.

Ему незачем беспокоится о приливе — стемнеет гораздо раньше.

А когда стемнеет, из моря выйдут омарообразные чудища,расползутся по берегу, задавая свои нескончаемые вопросы, а когда набредут нанего, связанного и беспомощного, разорвут его на куски.

7

Эти несколько часов растянулись для Эдди Дина добесконечности. Само понятие времени превратилось в какую-то неудачную шутку.Даже ужас от мысли о том, что с ним будет, когда стемнеет, просто померк передболью во всем его теле: сначала мышцы его затекли и заныли, потом этопокалывающее нытье сменилось болью, а боль — неизбывной агонией. При малейшейпопытке расслабиться петли натягивались, и когда казалось уже, что он сейчасзадохнется, Эдди все-таки находил силы подтянуть ноги обратно и тем самымослабить давление, давая доступ воздуху. Он начал уже сомневаться в том, чтопротянет так до темноты: могло получиться и так, что в какой-то момент онпросто не сможет подтянуть ноги.

1

Теперь Джек Морт знал о присутствии стрелка. Будь он другимчеловеком, — таким, например, как Эдди Дин или Одетта Уокер, — Роланд завел быс ним разговор, хотя бы только затем, чтобы разрядить естественную панику исмятение, когда в сознание твое грубо врывается кто-то другой, оттесняет тебя иначинает внаглую управлять твоим телом.

Но поскольку Морт был настоящим чудовищем, — до которого иДетте Уокер было далековато, — стрелок не стал объясняться с ним или даже кнему обращаться. Он слышал вопросы этого человека — Кто ты? Что со мной происходит?— но старался не обращать внимания. Роланд полностью сконцентрировался на своемкратком списке необходимых действий, безо всяких угрызений совести используяразум этого человека. Вопросы обернулись воплями ужаса. Стрелок продолжалигнорировать их.

Роланд не остался бы в этом гадюшнике — в мозгу этогочеловека — и пяти минут, если бы не заставил себя думать о нем только как обэтакой комбинации атласа и энциклопедии. Джек Морт располагал всей необходимойстрелку информацией. Задуманный план был груб, но иногда грубый план бываетнамного надежнее плана, выверенного до мелочей. Во всем, наверное, мире ненашлось бы другой пары людей, чей подход к составлению плана действий был бынастолько противоположным, как у Роланда и Джека Морта.

Когда план грубый, у тебя остается какое-то поле дляимпровизаций. А уж Роланд всегда был силен в импровизации прямо на месте.

2

Толстях с двумя линзами на глазах, как у того лысого типа,который минут пять назад заглядывал в кабинет Морта (похоже, что в мире Эддиочень многие люди ходят с этими штуками на глазах, которые, согласноМортоклопеции, называются «очками»), вошел в лифт вместе с ним. Глянул на кейсв руках человека, которого он считал Джеком Мортом, и только потом — на Морта.

— К Дорфману направляешься, Джек?

Стрелок ничего не сказал.

— Если ты собираешься отговорить его от субаренды, то я тебесразу скажу: ничего у тебя не выйдет, так что не трать зря время, — сказалтолстяк и вдруг заморгал, когда коллега его быстро отступил назад. Дверикабинки закрылись, и внезапно они стали падать.

Стрелок вцепился в сознание Морта, не обращая внимания наего вопли, и убедился, что так и должно быть. Это падение управляемое.

— Если я что не то ляпнул, прошу прощения, — сказал толстяк,а стрелок подумал: Он тоже боится. — Ты лучше всех в фирме умеешь справляться сэтим болваном, вот что я думаю.

Стрелок молчал. Он хотел только одного: выбраться поскорееиз этого падающего гроба.

— И прямо тебе говорю, — оживленно продолжал толстяк. — Какраз вчера я обедал у…

Голова Джека Морта повернулась, и из-за очков в золотойоправе на толстяка уставились голубые глаза, но только немного другого оттенка,чем у Джека.

— Заткнись,— безо всякого выражения проговорил стрелок.

Толстяк побледнел и быстренько отступил на два шага назад,вжавшись обвислым задом в стену этого падающего вертикального гроба, которыйвнезапно остановился. Двери открылись, и Роланд, облаченный в тело Морта, как вплотно прилегающий костюм, вышел из кабины не оглянувшись. Толстяк держалпальцем кнопку «ОТКРЫТЬ ДВЕРИ» и ждал в кабине, пока Морт не исчезнет из полязрения. У него всегда с головой было не все в порядке, подумал толстяк, но этоуже серьезно. Похоже, крыша съехала окончательно.

Толстяк решил про себя, что его весьма утешает мысль о том,как Джека Морта упекут куда-нибудь в дурку.

Стрелок бы этому не удивился.

3

Где-то на полпути между гулким помещением, которое вМортоклопедии называлось «вестибюль» — то есть, место, где входят в небеснуюбашню, в которой располагаются кабинеты, и выходят из оной, — и улицей, залитойсолнечным светом (по Мортоклопедии — Шестой Авеню или Проспектом Двух Америк),вопли Морта наконец прекратились. Морт не умер от страха. Глубинные инстинктыстрелка подсказывали ему с определенностью абсолютного знания, что если б Мортумер, их ка выбросило бы уже навсегда в ту пустоту вероятностей, чтопростиралась за пределами всех физических миров. Морт не умер, а хлопнулся вобморок, не выдержав ужаса и всех с ним творящихся странностей, точно так же,как Роланд лишился чувств, когда он вошел в сознание этого человека, раскрылего темные тайны и обнаружил там пересечение судеб слишком уж нарочитое, чтобоказаться простым совпадением.

Роланд даже обрадовался тому, что Морт отключился. Покастрелок имел доступ к знаниям и воспоминаниям этого человека, — а обморок этомуне мешал, — без такого «попутчика» ему было гораздо лучше.

Желтые машины, предназначенные для общественных перевозок,назывались «таксами», или «кэбами». Их возницы, согласно Мортоклопеции,принадлежали к двум племенам: Латиносы и Черномазые. Чтобы остановить такуюмашину, нужно поднять руку, как это делают ученики в классе.