Белые зубы - Зэди Смит

Шесть часов спустя Миллат появился на кухне у Чалфенов пьяный, злой и в слезах. Он разрушил пожарную станцию, которую построил из «Лего» Оскар, и швырнул через всю комнату кофеварку. А потом сделал то, чего ждала Джойс все эти двенадцать месяцев. Он попросил совета.

Казалось, что прошла вечность с тех пор, как Джойс с Миллатом расположились на кухне, и она стала выгонять оттуда всех остальных, старательно читать кипы книг по психологии, заламывать руки. Дым от косяков мешался с паром, поднимавшимся от бесконечных чашек клубничного чая. Джойс любила Миллата и хотела ему помочь, но дать ему совет было непросто. Она перечитала массу литературы на эту тему. Судя по всему, Миллата мучит отвращение к себе и ненависть к таким, как он; возможно, у него рабская психология, а может быть, он переживает из-за цвета своей кожи, потому что он гораздо темнее матери, или стремится к уничтожению своей личности путем растворения своих генов в массе белых генов, или это из-за неспособности примирить две разные культуры… и оказывается, 60 % азиатов страдают от… и 90 % мусульман чувствуют, что… известный факт — большинство азиатских семей обычно… и гормоны у таких мальчиков более… а психотерапевт, которого она ему нашла, очень хороший человек… три раза в неделю… и не беспокойся о деньгах… и не обращай внимания на Джошуа, он просто дуется… и, и, и…

Временами в дурмане марихуаны и разговоров Миллат вспоминал о девушке по имени Карина Какая-то-там, которую он любил. Она обладала чувством юмора, что казалось ему почти чудом, она заботилась о нем, когда ему было плохо, и он тоже по-своему о ней заботился: приносил ей цветы и все такое. Теперь она казалась далекой, как перестрелки каштанами и детство. Вот и все.

* * *

У Джонсов возникли неприятности. Айри собиралась стать первым человеком из Боуденов и Джонсов, собирающимся поступить в университет (слава богу, все этому благоприятствует, все, скрестив пальцы, ждут этого события). Она собиралась сдать экзамены уровня А по химии, биологии и религиозному воспитанию. Она хотела стать стоматологом (белый воротничок! От 20 фунтов за прием!) — это всех радовало, но, прежде чем пойти в университет, она хотела провести год в Бангладеш и Африке (Малярия! Нищета! Глисты!), что привело к трем месяцам боев между Айри и Кларой. Одна сторона хотела получить разрешение и финансовую поддержку, другая не собиралась давать ни того, ни другого. Война была долгой и тяжелой, миротворцы либо уходили ни с чем («Она уже все решила, а спорить с женщиной бессмысленно» — Самад), либо сами ввязывались в конфликт («Почему ты не разрешаешь ей поехать в Бангладеш? Ты что, считаешь, что моя страна недостаточно хороша для твоей дочери?» — Алсана).

Обе стороны зашли в тупик. Стало ясно, что пора делить территорию. Айри потребовала свою комнату и чердак, Арчи — разумный спорщик — попросил только комнату для гостей, телевизор и спутниковую тарелку (установленную за счет государства), а Кларе досталось все остальное, кроме ванной, признанной нейтральной территорией. Настало время хлопанья дверей, потому что время переговоров прошло.

25 октября 1991 года в час ночи Айри перешла в наступление. По опыту она знала, что переубедить ее мать проще всего перед сном. В это время она начинала говорить тихо, как ребенок, от усталости у нее появлялась легкая шепелявость. Именно тогда было легче всего получить то, чего хотелось: деньги на карманные расходы, новый велосипед, перенесение комендантского часа на более позднее время. Эта тактика была стара как мир, так что Айри сначала даже не думала ее применять в этом важном и долгом споре. Но другого выхода не было.

— Айри? Ф фем двело? Щас ночфи… Лофысь фпать…

Айри открыла дверь пошире, впуская в спальню свет из коридора.

Арчи зарылся в подушку.

— Черт, дочка, правда, уже час ночи! Некоторым завтра вставать на работу.

— Я хочу поговорить с мамой, — твердо сказала Айри, подходя к кровати. — Днем она не хочет со мной разговаривать, так что приходится говорить ночью.

— Айри, пжаа-лста… я уфтала… я хофу фпать.

— Мне не просто хочется отдохнуть год, мне это необходимо. Жизненно важно. Я хочу набраться опыта. Я всю жизнь прожила в этой дыре. Тут все одинаковые. Хочу посмотреть на других людей. Вот Джош тоже хочет побольше увидеть, и родители его поддерживают!

— А мы не можем тебя поддержать. У нас на это нет денег, — проворчал Арчи, накрывая голову одеялом. — Мы же не великие ученые.

— Мне не нужны от вас деньги. Я найду работу или еще что-нибудь придумаю, но мне нужно ваше согласие! Чтобы вы оба мне разрешили. Я не хочу полгода жить в Африке и каждый день думать, что вы на меня сердитесь.

— Да я-то не против. Я ничего и не говорю, а вот мама…

— Спасибо, пап, а то я без тебя не знала.

— Ну и ладно, — обиженно проворчал Арчи, отворачиваясь к стене. — Ни слова тебе больше не скажу…

— Пап, прости, я не то хотела… Мам! Ты не могла бы сесть и нормально поговорить со мной? Мне необходимо с тобой поговорить. Иногда у меня возникает такое чувство, что я говорю сама с собой, — сказала Айри корявым языком — в этом году все английские дети так заговорили благодаря сериалам антиподов. — Мне нужно твое разрешение.

Даже в темноте Айри разглядела, как Клара нахмурилась.

— Какфое ражрешение? Хошешь поехать погляветь на неффясных негров? Новый доктор Ливингштон? Этому тевя науфили Шалфены? Хошешь погляветь на неффясных негров — шиди ждесь и шмотри на меня школько влежет. Хоть фше пофгофа!

— При чем здесь это! Я просто хочу посмотреть, как живут другие люди!

— И ждохнуть от малярии! Пройдишь по улише — пошмошришь, как живут друфие!

Айри сердито схватилась за столбик кровати и обогнула угол, чтобы подойти ближе к Кларе.

— Почему ты не можешь просто сесть и нормально со мной поговорить. Нормально, а не как будто говоришь с пятилетним ребенком…

В темноте Айри не заметила стакан с водой. Она охнула, когда ледяная вода пролилась ей на ноги и просочилась на ковер. А потом, когда вода стекла, Айри показалось, как это ни странно, что кто-то кусает ее за ногу.

— Ай!

— Боже мой! Что опять? — спросил Арчи и включил ночник.

Айри посмотрела вниз. Война войной, но это был подлый удар. На ее правой ноге висели чьи-то вставные челюсти.

— Черт! Что это?

Но спрашивать было глупо. Она и сама догадалась, в чем дело. Ночной голос. Идеальная белизна днем.

Клара быстро сняла свои зубы с ноги Айри и, поскольку теперь уже не было смысла их прятать, положила на тумбочку.

— Дафольна? — устало спросила Клара. (Не то чтобы она специально скрывала это от Айри, просто как-то не нашлось подходящего момента, чтобы сказать.)

Но Айри было шестнадцать, а в этом возрасте кажется, что все всё делают специально. Для нее это стало еще одним доказательством родительского лицемерия и скрытности, еще один пример тайн Джонсов-Боуденов, тайн, о которых тебе никто не расскажет, истории, которая всегда будет покрыта мраком слухов, и в них никогда не разберешься. Каждый день наполнен намеками и недомолвками. Кусочек шрапнели в ноге Арчи… фотография белого дедушки Дарэма… имя Офелия и слово «сумасшедший дом»… велосипедный шлем и древний брызговик… запах из «О’Коннелла»… слабое воспоминание о какой-то ночной поездке на машине и о том, как она махала мальчику, улетающему на самолете… конверты со шведскими марками, Хорст Ибельгауфтс, «если что, вернуть отправителю»…