Пляска на плахе. Плата за верность - Марина Баринова

Ибо зачем душить человека, если можно взять нож и сделать дело быстро? Рыцарю-капитану, впрочем, это было только на руку.

Не имея возможности для маневра в узкой деревянной комнатушке, он ударил куда смог. Отсутствие меткости было компенсировано силой удара — нож вошел глубоко в правый бок, царапнул ребра, и Фастред понадеялся, что задел печень. Раненый заморыш взвыл и наконец-то разжал пальцы, позволив Аристиду освободиться. Монах с хрипом рухнул на колени и повалился на пол, держась за опасно пошатнувшийся стол.

— Вы в порядке? — спросил Фастред, обратившись к Аристиду. Все его нутро требовало броситься на помощь пострадавшему святому брату, но разум заставил остаться подле напавшего мальчишки, все еще представлявшего угрозу.

Келеб побледнел. Рана сочилась темной блестящей кровью, и брат-протектор не стал вынимать из нее ножа. Впрочем, вряд ли это было способно надолго продлить жизнь паренька.

— Да, — хрипло ответил Аристид и, пошатываясь, поднялся на ноги. — За что, Келеб? Я же помог тебе!

Юноша дернулся, и Фастред поежился от ярости, вспыхнувшей в его глазах. Так смотрели на хайлигландских солдат безумные воины рундов, отправлявшиеся в бой с обнаженной грудью и вооруженные лишь секирами. Такая ярость пылала в глазах у немногих братьев Ордена, принимавших самые строгие обеты. С такой же яростью вещали на проповедях наиболее преданные делу церкви наставники. Эта голодная страсть, разрушительная жажда, была присуща только фанатикам всех сортов и вероисповеданий — Фастред достаточно их повидал на своем веку.

— Еретик! — подтверждая догадку рыцаря-капитана, выплюнул Келеб с перекошенным от боли лицом. — Смерть еретику!

Брат-протектор многозначительно приподнял бровь и покосился на монаха:

— Не самое удачное время для напоминаний, но…

— Но руки врагов оказались длиннее, чем я ожидал, — кивнул все еще пытавшийся выровнять дыхание Аристид. — Вы были правы, брат Фастред. Я ошибался.

Келеб метался по кровати, кривя лицо и сжимая обманчиво тонкими и слабыми пальцами смятые окровавленные простыни. Рыцарь-капитан сокрушенно покачал головой: не требовалось быть лекарем, чтобы понять — пареньку осталось недолго, и эти минуты окажутся самыми мучительными в его короткой жизни.

— Меня благословили на это… Мне… Мне отпустили этот грех, — шептал юноша. — Я попаду в Хрустальный чертог и встречусь с ними… Со всеми ними…

Фастред не сводил глаз с метавшегося в агонии отрока.

— Только Великий наставник может отпустить грех убийства, — сказал он. — Но отправлять на это ребенка… Он же еще совсем мальчишка…

— Ладарий знал, что я сочувствую сиротам, ибо сам в раннем возрасте остался без родителей и лишь милостью Хранителя оказался воспитанником церкви. Когда-то я даже покровительствовал одному приюту.

— Умно, но все же такое коварство от самого Великого наставника…

Монах прислонился к стене, приложив руки ко лбу.

— Ладарий не идиот, — отозвался он. — Глупцы на его посту долго не задерживаются.

Аристид болезненно поморщился, когда Келеб в последний раз дернулся в агонии и затих. Измученное лицо паренька разгладилось, пальцы разжались. Монах осенил тело знаком Хранителя и прочел краткую молитву. Фастред ему вторил. Неудачливый убийца скончался на удивление быстро.

— Еще одна невинная душа пала в нашей с Ладарием борьбе, — Аристид мрачно оглядел комнату и поежился. — Вам не следовало убивать его, но я не виню вас, Фастред.

Брат-протектор еще долго не мог отвести взгляд от безмятежного лица убитого.

— Я защищал вас, — наконец проговорил он. — Орден воинствующих монахов предписывает уничтожать врагов, а не утешать их.

— Разумеется, — брат Аристид аккуратно извлек нож из раны. — Келеб и так во всем признался перед смертью, но обсудить его намерения более предметно не было бы лишним. Однако все это уже не имеет значения. Да смилуется над ним Хранитель. — Он повернулся к Фастреду, натянув привычную улыбку, но брат-протектор заметил, что тепла в ней было столько же, сколько в горном ручье. — Господь подал мне недвусмысленный знак. Я с радостью принимаю вашу просьбу и буду рад видеть вас рядом в качестве постоянного спутника. Боюсь, Великий наставник не остановится в своем желании избавить мир от моего существования.

Фастред преклонил колени и прислонился лбом к серебряному диску Аристида.

— Я клянусь смиренно служить вам и защищать от всякой угрозы.

Монах жестом попросил рыцаря подняться.

— Однако мне понадобится не только ваш щит, но и меч. Боюсь, однажды может настать момент, когда я потребую от вас не только защищать меня, но и карать моих врагов, как вы сделали это сегодня. Пойдете ли вы на это, брат Фастред? Станете ли разящей рукой, если того потребует Хранитель?

Брат-протектор встретился глазами с монахом и удивленно моргнул, увидев неприкрытую жестокость на лице человека, которого только что поклялся защищать.

— Пойдете ли вы на все это? — повторил монах.

— Да, святой брат, — глухо откликнулся Фастред.

— Да будет исполнена его воля. — Аристид круто развернулся, взметнув грязные полы своего одеяния, и вышел из лазарета. — Великий наставник совершил колоссальную ошибку, за которую ему придется отвечать лично перед богом. И да поможет нам Хранитель призвать его к ответу как можно быстрее.

Брат-протектор бросил последний взгляд на тело Келеба и невольно поежился. Если первый день его службы Аристиду начался с убийства ребенка, то чего же стоило ожидать дальше?

Шаккор.

Джерт устало привалился к стволу дерева и расправил карту, нацарапанную Харизом на лоскуте кожи. И хотя наблюдатель придумал весьма противоречивый план по вызволению Артанны из заточения, в дорогу он собрал беглецов обстоятельно. Впрочем, с картой Хариз переборщил — Джерт знал, в каком направлении двигаться, и без его помощи.

И все же ему было приятно. Дружеская взаимовыручка встречалась в его деле гораздо реже, чем колдовство.

За три дня они с Артанной преодолели большую часть пути и этим утром покинули окрестности Шаккора. Прятаться было несложно — Джерт всю жизнь только этим и занимался. В город беглецы не заходили, от основного тракта держались подальше, поэтому смогли разглядеть лишь погруженные в густой туман силуэты угрожающе высоких крепостных стен. Несколько раз путникам встречались шедшие навстречу крестьяне, но они не проявили к ним интереса.

Смеркалось и холодало. Джерт с Артанной углубились в лес и нашли узкий ручей. Ледяная вода сводила зубы, но здорово бодрила. Беглецы умылись, наполнили меха водой и устроили ночлег на небольшой поляне, окруженной густыми зарослями вечнозеленого кустарника.

Артанна угрюмо жевала жесткий, как подошва, кусок вяленого мяса, пристроив зад на покрытом мхом поваленном дереве. Ветер шуршал листьями на высоких кронах, внизу журчала вода. Лошади безмятежно щипали траву, лишь изредка прерывая тишину тихим ржанием. Костер, как обычно, решили не разводить.