Танкист Мордора - Павел Мочалов

– Погоди, не сейчас.

– Почему, господин? – Девушка снова попыталась прижаться к нему.

– Гудрон идет. А я пока не привык заниматься этим на публике.

– Как скажете, господин. – Арета отодвинулась, поправляя одежду и волосы.

Гудрон сразу подсел к костру и набросился на еду, а Снежинка осталась у повозки, позвав зачем-то Арету. Серега задумчиво ковырялся прутиком в багровеющих углях. Между тем урук насытился, довольно рыгнул, оглянулся на фургон и вполголоса обратился к Попову:

– Помощь ваша нужна, господин!

Серега не сразу понял слова Гудрона:

– Что?

Орк придвинулся вплотную:

– Помощь нужна. Завтра обоз будет стоять на месте, и я хочу спрятать Снежинку.

Попов помотал головой, пытаясь собраться с мыслями:

– Куда спрятать? Зачем?

– В горы. Помните, я вам говорил? Я хочу уйти со службы Повелителю, господин. Я хочу детей. Своих детей. За столько лет я их много наплодил, солдат Мордора, но я не знаю их, а они – меня. А теперь я хочу своих детей и не от кого попало, а от любимой женщины.

– Извини, Гудрон, не сразу понял, о чем речь, – развел руками Серега. – А почему сейчас? Ты же с войны хотел пропасть?

– Так и собираюсь сделать, но сами посудите, господин, одному исчезнуть легче. А тут, в горах, мы с товарищами в свое время одну уютную пещерку присмотрели. Мы там золотишко и камешки схоронили, что в руки приходило во время походов – что-то от дележа добычи досталось, что-то мы в казну Мордора не сдавали.

– Да ладно, – удивился Попов, – ты же такой правильный, Гудрон-батыр. За дело Мордора во всем мире, и все такое. Как же так?

Урук замялся:

– Ну, вот так. Я Мордору послужил с избытком, тут меня упрекнуть некому. Но всегда мыслишка свербила – а если мне не башку срубят, а руку оттяпают или ногу? Если не добьют, я же выживу, мы, уруки, очень живучие. Кому я тогда нужен? Если попросить, могут, конечно, пристроить в какой-нибудь гарнизон далеко на востоке, если не сильно искалечен, или найти работу, как Азрогу. Да только унизительно это, и всегда от кого-то зависишь. Вот мы с ребятами и откладывали. Договорились – сколько нас останется, на стольких и разделим. Остался я один. Вот за всех и доживу.

– Ты же мне сам рассказывал, что вы в камень уходите? И в грудь себя левой пяткой бил, что нормальные уруки всегда ищут смерти в бою?

Гудрон закряхтел:

– Вы, господин, прямо как следователь в трибунале – все противоречия в моих словах нашли и носом ткнули. Пока не было Снежинки, все было понятно. Бьемся мы за будущее Мордора, и высшее счастье для простого урука – сложить голову в этой борьбе. Снежинка мне другое счастье показала, и с героической смертью оно никак не связано, скорее наоборот. Я это не сразу понял, но чем мы ближе к войне, тем лучше я новую цель своей жизни вижу. Надо создать новый народ уруков. Не обезличенных солдат Мордора, не орочью орду, как у снаг, а настоящий народ, который люди могут принять как равных. Понимаете?

Серега бросил еще пару веток в костер:

– Грандиозно, Гудрон-батыр. И где же ты его создашь? И как? Тебя одного не хватит.

– На восток надо идти, за Руну. Арета рассказывала, что за их лесами – снова горы, и там никто не живет. Как раз для нас местечко. Обживемся, я охотиться буду, зерно у соседей купим. А потом я весточку пошлю надежным парням, есть у меня такие на примете. Здорово?

– Сам-то веришь? – усмехнулся Попов. – Как вы зиму переживете? Как от лазутчиков Мордора скроетесь? Особенно если вас там много станет. Ты думаешь, Майрон простит вам дезертирство?

– Переживем, – рубанул лапой воздух орк, – а когда нас много станет, Повелителю проще будет принять народ уруков как вассалов Мордора, чем большой кровью выковыривать из горных пещер. Да и далеко еще до этого, господин. Мне бы первую часть плана осуществить – Снежинку спрятать, самому на войне исчезнуть, сюда благополучно добраться, отсидеться, а потом уже на восток пробираться.

– Хорошо, – подвел итог Серега, – а от меня что требуется?

Орк замялся:

– Убежище отсюда далековато, господин, не сбегать. Надо на лошадках ехать. Я уже Агыру сказал от вашего имени, что вы завтра решили конную прогулку устроить. Поможете?

– Не переживай. Помогу, конечно.

– Спасибо, господин. Выезжаем рано, я пойду вьюки готовить, потом вьючить буду, а там и рассвет. Поспите господин, я вас разбужу.

Урук ушел к повозке, и Серега решил ему не мешать. Подкинул в костер дровишек и улегся рядом. Через пять минут пришла Арета с толстой кошмой и одеялом, устроив капитану Мордора настоящую постель под открытым небом. Чмокнула Попова в щеку:

– Я быстро, господин, только помогу сложить вьюки. Хорошо?

– Иди, помогай, я подожду.

Упаковка всего необходимого, конечно, затянулась, и когда девушка вернулась к костру, Серега уже спал. Арета вздохнула и тихонько устроилась под боком у Попова. Тот что-то пробормотал во сне и захрапел дальше. На востоке появилась и продолжала расширяться желтая полоса рассвета.

* * *

В путь тронулись рано, едва солнце оторвалось от горизонта. Гудрон выпряг из повозки лошадей, и теперь на них ехали женщины. Миновали цепочку постов и потрусили, не торопясь, вдоль склона, постепенно забирая вверх. Через два часа такой езды перед ними внезапно открылось небольшое прозрачное озеро. Урук спрыгнул с лошади, беря ее за повод:

– Вот сюда, на озерко, мы с вами и ездили, господин. Купались, отдыхали, веселились до вечера. Если хотите, можете здесь остаться, мы вас на обратном пути заберем. Только с купанием аккуратно – вода холодная, как бы ноги не свело.

– Нет, – отказался Серега, – скучно. С вами поеду.

– Только не поедете, а пойдете, – усмехнулся Гудрон, – дальше на лошадках ходу нет.

Ведя животных в поводу, они обошли озеро и в его верхней части наткнулись на шумный горный ручей, питавший водоем. Лошади едва протиснулись в узкий проход между камнями, за которым начинался настоящий лабиринт из огромных валунов. Ручей шумел где-то внизу, под камнями. Урук вел компанию по лабиринту, ориентируясь на какие-то свои, невидимые остальным приметы. Пару раз протиснулись в каменные ворота с округлыми, отшлифованными водой краями.

– Здесь весной ужас что творится, – пояснил Гудрон, – талая вода идет. Сейчас от нее только ручей остался, а к осени и он пересохнет.

Наконец путники выбрались из лабиринта и оказались в узком глубоком каньоне, по дну которого бежал все тот же поток. Ущелье, изгибаясь, уходило вверх по склону, оставляя людям не более трех метров в ширину. Стенки каньона в верхней части почти сходились, и там, на тридцатиметровой высоте, ущелье можно было просто перешагнуть. Устье ущелья смотрело точно на север, и солнце никогда не пробивалось в сумеречный мир. Вдоль ручья на камнях выживали только мох и лишайники, да у самого входа пыталась расти какая-то чахлая травка. Вот на этом травяном пятачке Гудрон и остановился: