Сэхсвет - Алишер Бекет

– Господа, можно минутку внимания? – Спикеры затихли, глядя на Максима. Он поправил ворот рубашки: – Спасибо. Итак, позвольте мне кое-что сказать.

Начнём с последних возражений. Вы считаете, что это бесчеловечно? Возможно, это прозвучит… кхм… некорректно, но смею напомнить, что редимеры – не люди. Да, они выглядят, как мы, но нами не являются. О какой человечности тут может идти речь? Разве что об этике и морали… но это уже другой вопрос. Но если вы затрагиваете тему человечности – что ж, давайте поговорим о ней.

Взгляните на то, что происходит с обществом. Есть верхушка – элита, избранные, называйте их как хотите. И только они имеют доступ к настоящему айону. Подумайте – бо́льшая, гораздо бо́льшая часть людей «сидит» на фабричном айоне, и хорошо, если они получают его на постоянной основе. А ведь есть и определённый процент – нищие, бездомные, но такие же бессмертные, – который не имеет даже этого. Что в нашем мире, где бедность равна страданию, может быть хуже нищеты? Только вечная нищета. И вот игнорирование этого факта – бесчеловечно.

Теперь давайте поговорим о морально-этических проблемах. Здесь, на Земле, мы собираем айон с самих себя. Но его не хватает, и поэтому мы выращиваем синтеков. Кстати, забавное слово – синтек, не находите? Очень точно и однозначно подчёркивает искусственность. «Это не человек, это синтек», – убеждаем мы себя. Но разве старший советник Рэй Суокил, – Максим посмотрел на него, но советник не поднял головы, – разве он только что не выдвинул тезис о том, что айон присущ всем разумным существам? Синтеки – разумны, они живые, и глупо это отрицать. Да, их разум примитивен, мы пока ещё не можем создавать полноценных людей, но это всё равно разум. Разве это гуманное решение, спрашиваю я вас? Сколько синтеков отключается каждый день? Вопрос риторический, потому что эти цифры огромны. Да, у нас нет выбора, иначе бо́льшая часть населения просто уснёт на неопределённый срок. У нас нет выбора ещё и потому, что наши предки, переделав Человека Разумного в Человека Бессмертного, не знали, к каким последствиям это приведёт. Возможно, это прозвучит жестоко, но для нас гораздо гуманней использовать для сбора айона редимеров, чем выращивать себе подобных фактически на убой, как скот.

Максим сделал короткую паузу, давая возможность обдумать свои слова. Посмотрел на Алана – тот смотрел прямо перед собой, покусывая губы, и напряжённо думал.

– Теперь коснёмся той… эзотерической области, что упомянул советник. – Максим намеренно опустил слова «старший» и «Рэй», но тот не отреагировал. – Он высказывает предположение о некоем… замысле высших сил. Если честно, я не очень понимаю, для чего сие было сказано. Даже если это и так, доказать наличие демиурга нет никакой возможности. Во всяком случае, пока нет, – исправился Максим. – А значит, вести разговор об этом бессмысленно.

И последняя, на мой взгляд, самая веская проблема, поставленная старшим советником. Мне показалось, у господина Суокила сложилось впечатление, будто я призываю немедленно начать сбор айона. Разумеется, это не так. Я отдаю себе отчёт в том, что необдуманное вмешательство в неизвестную биосистему представляет опасность. Предварительные эксперименты и исследования показали, что поле ведёт себя пассивно. Конечно, это ни о чём не говорит, и понадобятся сотни и тысячи опытов и, воз можно, годы наблюдений, прежде чем мы приступим к спасению самих себя. Возможно, мы откроем альтернативные пути, но пока я их не вижу.

Максим перевёл взгляд на Госпожу Председателя и закончил речь:

– Я ратую за освобождение человечества от боли, пропитывающей его. У нас появилась возможность… нет, шанс, всё исправить. Мы выиграли в лотерею, и глупо отказываться от выигрыша. У меня всё. Госпожа Председатель, господа советники, вам слово.

В полном молчании Максим сел – слышно было только тихое гудение светового шара под куполом да шелест одежд спикеров, когда они поворачивались, чтобы посмотреть друг на друга. Максим прекрасно понимал, почему все молчат. Эти люди не испытывали практически никаких проблем, уютно устроившись на своих высоких постах, имея неограниченный доступ к настоящему айону и прочим высшим благам. Им не хотелось разрушать свой мирок принятием радикальных решений. Но решать придётся в любом случае.

Ну давайте, старички. Время спокойствия кончилось, настала эпоха перемен.

Наконец Госпожа Председатель прервала молчание:

– Я возьму слово, раз остальные пока не готовы высказаться. Я вижу только один выход из этой ситуации – решение, которое нужно принять, не может быть принято одним лишь Советом и спикерами. Это касается всех жителей Земли без исключения, и было бы неправильно лишить народ права голоса. Поэтому я объявляю всемирный референдум.

Максим едва сдержал возглас ликования. Одно дело – неофициальное мнение народа, и совсем другое – узаконенный референдум. В том, что человечество примет, по мнению Максима, правильное решение, он не сомневался. От него не ускользнуло недовольство, промелькнувшее на лице советника Рэя. Госпожа Председатель взмахом руки остановила шепотки, прокатившиеся по залу:

– Ситуация исключительная, поэтому у меня нет выбора. Повторюсь – мы, советники, в данной ситуации не имеем права решать единолично. Уважаемые граждане планеты Земля! – Госпожа Председатель обратилась ко всему человечеству. – Бодрствующие и те, кто будет смотреть заседание в записи, после пробуждения. Наше будущее сейчас находится в ваших руках. Клятвенно заверяю, что решение будет принято только на основе результатов референдума, и мнение Совета будет учитываться лишь в том случае, если голоса распределятся примерно поровну. При иных обстоятельствах мы выступим точно такими же голосующими, как и все. Решайте. Но помните, что последствия выбора, какими бы они ни были, лягут на наши плечи. – Госпожа Председатель посмотрела на Максима и закончила речь:

– Провозглашаю референдум открытым. Начните пробуждение гибернаториев. Результаты референдума должны быть объявлены в течение двух недель. Заседание Совета объявляю закрытым.

* * *

Миллионы людей пробуждались ото сна для того, чтобы ответить на один единственный вопрос. Каждому человеку предоставили краткосрочный доступ к настоящему айону – ровно столько, сколько нужно для принятия решения на трезвую голову. Многие бессмертные приходили в пункты голосования только для того, чтобы хоть на короткое время перестать чувствовать боль, лишь притуплённую синтетическим айоном.

Земля гудела на протяжении двух недель и ещё некоторое время после, по инерции. Люди разговаривали друг с другом, спорили, убеждали… вспыхивали локальные конфликты между особо рьяными сторонниками той или иной точек зрения. Не обошлось без жертв.

Максим сидел в своей квартире, понуро уставившись в планшет, на экране которого синими буквами горел вопрос с двумя вариантами выбора: Принять/Отказаться. Настоящего айона у Максима было в достатке, и проголосовать он мог, не выходя из дома. Так просто – коснуться пальцем давно выбранного ответа. Но по какой-то причине он медлил. Казалось бы, именно он убеждал Совет и спикеров в необходимости такого решения, именно из-за него инициировали референдум, чего Максим и добивался. Но вопрос продолжал мерцать на экране.