Абсолютно честен. Автобиография - Фрэнк Лэмпард

До четвертьфинала оставалась долгая неделя, но уже во вторник мы тренировались в боевом режиме – все прошло здорово, и я даже забил пару голов!

На какое-то время мы сконцентрировались на отработке стандартных положений – и после одной из подач я столкнулся со Скоттом Карсоном. Приземлившись, я услышал хруст лодыжки левой ноги. Я решил, что все кончено. В юности у меня случалась пара вывихов, и эта боль мне хороша знакома.

Просто супер. Как это все могло произойти? Два года сражений в квалификации и месяцы надежд пошли насмарку из-за нелепого падения на тренировке.

Наш физиотерапевт Гэри Льюин занимался мной весь день, и к вечеру я был уверен, что выйду на поле, даже если буду весь перебинтован. В постель я пошел, думая о том, как забью в игре, забью пенальти, забью в финале.

Я продолжал делать это и на следующий день, но теперь уже на арене Гельзенкирхен, готовясь к матчу с Португалией. Моя лодыжка была в порядке, и я попросил Роббо постоять на воротах, пока я бью по ним с точки. Этим занимался только я, нанеся четыре удара.

Четыре удара, четыре гола. Прекрасно, теперь можно играть.

Вернувшись в отель, я посмотрел DVD, посвященный отражению голкипером сборной Португалии Рикарду пенальти. Я слышал, что он гордится тем, что таким же образом готовится к их отражению, и решил уравнять ставки. В «Челси» я, как правило, бью в правый от вратаря угол и забиваю. Я решил, что он наверняка подумает, что я захочу ударить туда же.

Я наблюдал за его работой. Сначала он нырнул вправо. Хорошо. Опять вправо. Теперь влево. Потом снова влево, потом отразил удар ногами. Я запутался. Казалось, что в его решениях нет последовательности и логики, и мне пришло в голову пробить по центру. На тренировках я бил совершенно по-разному. За 50 ударов я не промахнулся ни разу, и лишь дважды вратарь смог отразить мой удар. Могу честно сказать, что возле одиннадцатиметровой отметки я чувствовал себя очень уверенно.

В этом матче у меня был такой момент, но стопроцентным его назвать нельзя. Мяч пришел с углового, и у меня было время на обработку.

Я должен был обработать его. Но, к несчастью, к тому моменту у меня накопилось несколько промахов, и я был немного на взводе и потому плохо распорядился мячом.

Мне не впервой. Я стал жертвой собственного умения выходить на ударную позицию. После матча с Эквадором я проанализировал статистику. Против Парагвая я нанес три удара – все с дальней дистанции, и гола здесь ожидать было сложно. В игре с Тринидадом у меня было три голевых момента, и я должен был реализовать один или два. Но несмотря на это, мне сложно смириться с критикой за то, что я не забил. По крайней мере, я оказывался в выгодных позициях и создавал опасность. И если другие игроки на моем месте могли бы расстроиться, потерять веру в себя и даже уйти в тень, я всегда возвращался на передовую.

В матче со шведами я нанес удар головой и имел еще один по-настоящему опасный момент, но в основном принимал мяч вне штрафной. Мне нужно было забить Эквадору. Всего я нанес 21 удар – больше, чем любой другой игрок на турнире. Никто не был расстроен тем, что я не забил хотя бы два-три мяча, больше меня.

Я понимаю, что должен был забить, но иногда игра идет, а иногда нет. На таком уровне успех от провала отделяют миллиметры. Если бы я играл на том же уровне, но забил 4 гола, то боролся бы за золотую бутсу, а Англия прошла бы в полуфинал. Это тонкая грань, хорошо знакомая футболистам.

В прошлом сезоне моя самая длинная безголевая серия длилась 6 игр. Пять игр без забитых мячей на чемпионате мира – несчастный случай. Моя игра подразумевает выход на голевую позицию. За последние три года я забил 65 голов, и думаю, что многие нападающие позавидовали бы этому показателю – а потому меня естественным образом судят и по нему, а не только по игре в полузащите. Я знаю, чего от меня ждут, и меня это устраивает.

Я чувствовал, что могу забить в любой момент. Я был в подобном положении очень много раз, и всегда все заканчивалось хорошо. Мяч может отлететь от шипов или от моей задницы, а может, это будет хороший удар. Мне без разницы, лишь бы гол был забит.

Даже после удаления Уаззы в игре с португальцами я не терял уверенности, что мы сможем победить в серии пенальти. Наверное, как и все мы. Мы не были самоуверенны, просто чувствовали внутреннюю силу. Мы отрабатывали пенальти. Не только сам удар, но и путь к отметке. Мы знали, что делаем – многие из нас были в том же положении два года назад.

Путь от центрального круга к штрафной занимает 20–30 секунд. За это короткое время в вашей голове успевает пронестись поразительное количество мыслей, несмотря на то, что вы должны полностью отгородиться от внешнего мира и чувствовать облегчение от удара мяча о сетку ворот.

Конечно, первым на ум приходит все самое плохое. Упущенный в основное время момент. Незабитый пенальти в матче с Венгрией. Я отогнал их прочь и нарисовал в голове свой удар влево от вратаря. В этой дуэли всегда будет сохраняться элемент случайности, но мне казалось, что раз большинство моих ударов приходятся в другой угол, Рикарду не будет гадать и прыгнет вправо.

Но я ошибался. Прямо перед началом разбега я позволил себе мимолетное сомнение. Людям это свойственно, и я ничего не смог с собой поделать. Я недостаточно плотно приложился к мячу. Рикарду верно угадал направление и смог отразить мой удар.

Обратно к центральному кругу я шел как будто босиком по разбитому стеклу. Я запорол первый же пенальти сборной в серии. Перед ним я чувствовал груз надежд каждого английского болельщика. После – их боль и разочарование. Единственным лучом света было то, что оставалось еще четыре удара.

Когда Португалия не забила дважды, я взглянул на отца, который показал мне два больших пальца. Это наш личный обычай – жест означал не то, что мы точно победим, а то, что есть надежда, что будут и другие битвы. Когда промахнулся Стиви, я знал, что все кончено.

Мне не нужно было видеть, как Роналду важно ступает к точке, целует мяч, ставит его на землю и вколачивает его в сетку ворот. Просто некоторым вещам не суждено случиться, и я уже ощущал, что шансов нет. Многие подходили ко мне и говорили не переживать.

Я знаю, что они желают мне добра и готовы сделать все, чтобы поддержать меня в такой ситуации, но, если быть абсолютно честным, никакие слова не смогут избавить вас от этого опустошения.

Мне доводилось видеть в аналогичных ситуациях других, и я надеялся, что никогда не испытаю этого – но не получилось.

Единственным, кто сохранял спокойствие в раздевалке, был наш тренер. Он был превосходен. Не говорил лишнего. Он утешал тех, кто был расстроен больше других, и все время повторял, что мы заслуживали победы. Он сказал, что хочет собрать нас в отеле и поговорить по-человечески.

Когда мы до него доехали, я сразу направился в бар. Какое-то время я был один, а потом, когда ребята ко мне присоединились, мы все вместе выпили – задумчиво и очень печально. Уазза был подавлен, и мне было его очень жаль. Он так и не успел войти в турнир. При всем шуме, окружавшем его, он даже не получил шанса показать все, на что способен. Он вышел в конце второго матча, сыграл еще пару игр без забитых голов, а потом удалился. Не очень. Все закончилось, толком не начавшись.