«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

СД ему общаться, за редчайшими исключениями, не приходилось и агентом в кавычках его можно считать «только в том, что он давал вышеназванные указания [т. е. упомянутые 10 циркуляров] благочинным и священникам»[695].

Правда, были отдельные исключения, когда священники сами проявляли инициативу и произносили восхваляющие германскую армию проповеди. Таким примером является проповедь с приветствием «освободителей земли российской от нечестивых людей», произнесенная с амвона Казанского собора Луги, по одним сведениям, И. Амосовым, а по другим отцом Н. Заблотским[696]. По свидетельству отца К. Зайца, Амосов даже послал Гитлеру через коменданта с особым адресом «прекрасной работы валдайский колокольчик, найденный где-то в монастыре». Этот самозванец, будучи благочинным, жестоко обращался с духовенством, особенно стариками. В конце концов, Управление Миссии, хотя и не смогло раскрыть самозванство Амосова, временно запретило его в священнослужении[697].

В целом Миссии не удалось полностью взять под контроль религиозную жизнь на оккупированной части Северо-Запада России. В сообщении полиции безопасности и СД от 21 сентября 1942 г. говорилось, что имеются отдельные местности, где служат священниками люди, не состоящие ни в какой связи с Миссией[698]. Уровень церковной дисциплины тоже оставался недостаточно высоким. Пассивная форма протеста против отдельных указаний экзаршей власти стала довольно широко распространенной уже в первые месяцы оккупации. В циркуляре от 17 февраля 1942 г., адресованном благочинным, митрополит Сергий отмечал, что духовенство при богослужении не считает необходимым надевать свои духовные знаки отличия, чем проявляет пренебрежение к епархиальной власти, удостоившей их награды, а в циркуляре от 25 сентября 1942 г. указывал, что духовенство отступает от установленного епархиальной властью порядка поминания светских и духовных властей в положенных местах богослужения и т. д. Всего к концу существования Миссии подписки с обязательством исполнять ее распоряжения, по свидетельству А. Перминова, дали 70–80 священнослужителей (из более чем 200)[699].

Особенно острые конфликты стали возникать, когда после антифашистского Пасхального 1943 г. послания Ленинградского митрополита Алексия Миссия под давлением немцев была вынуждена запретить возносить его имя. В докладе владыке псаломщика С.Д. Плескача говорилось: «Примерно в мае месяце 1943 г. гдовское духовенство прекратило поминать на ектениях митрополита Алексия. Почему прекратило, мы не знаем, но прекратило, а иеромонах Лин продолжал поминать. Тогда его вызвали в Гдов, но он не поехал, а поехал я, и мне там дали такой выговор, что приходится теперь вспоминать с удовольствием. После я узнал от протодиакона Ф.И. Юдина, что будто бы были какие-то листовки за подписью владыки к немецким войскам с призывом прекратить бойню. В это время приехал новый благочинный из Латвии Алексий Ионов, который на литургии не поминал нашего митрополита, а только Сергия. Как только кончилась литургия и когда христиане подходили к кресту, – не знаю, почему, между иеромонахом Лином и новым благочинным получилась перекидка, и иеромонах Лин уличил его в том, что он находится в Ленинградской епархии, забыв закон о правящих иерархах, за что иеромонах Лин чуть не поплатился приходом, но христиане заступились за него, и дело прекратилось… Во время службы русские священники, которые имели совесть, поминали митрополита Алексия, а потом Сергия, а литовские [прибалтийские] священники поминали только одного Сергия и архиепископа Нарвского Павла… Получился раскол»[700].

Похожее положение было и в других районах области. Так, в докладе митрополиту Алексию от протоиерея Н. Ломакина, в феврале 1944 г. посетившего Новгород, отмечалось, что в период оккупации «везде за богослужением возносились имена Патриаршего Местоблюстителя, Вашего Высокопреосвященства и литовского епископа», чтобы помешать этому, нацисты даже применяли ложь: «незадолго перед изгнанием из Новгорода немцы распространили слух о смерти Вашего Высокопреосвященства»[701].

Подобная же борьба шла и в отношении поминания Патриаршего Местоблюстителя, а затем Патриарха Сергия (Страгородского). 13 июля 1942 г. после архиерейского совещания в Риге Экзарх предписал Управлению Миссии поминать Патриаршего Местоблюстителя (а также митрополита Алексия) без титула. Но большая часть духовенства отказалась это делать, заявив, что «митрополит Московский есть патриот Русской Православной Церкви. Помолимся Богу за его здоровье»[702]. Следует отметить, что Управление Миссии само всегда подчеркивало свою принадлежность к Московской Патриархии и внимательно следило за событиями, проходившими в Москве, оценивая каждое из посланий Патриаршего Местоблюстителя. Особенно тщательно разбиралась «Декларация» 1927 г., в которой были провозглашены принципы лояльности Церкви по отношению к государству[703].

После избрания в сентябре 1943 г. митрополита Сергия Патриархом его поминание было запрещено нацистами, но значительная часть духовенства продолжала это делать. Отношение Управления Миссии к избранию Московского Патриарха хорошо видно из показаний на допросе секретаря А. Перминова. По его словам, в конце сентября он был вызван в Псковское СД, где его спросили о позиции Миссии в отношении произошедших в Москве событий. Перминов ответил, что никаких указаний от Экзарха Миссия не имеет и утверждать о правильности или неправильности выборов не может. Тогда секретарю Управления было заявлено, что СД и отдел пропаганды решили выпустить карикатуру на «Сергия и членов советского правительства» с подписью «Православная Миссия в освобожденных областях России игнорирует избрание Патриарха Сергия». Однако Перминов на это согласия не дал, заявив, что если Миссия согласится, то этим «будет нарушена каноническая зависимость от Московской Патриархии», и разъяснив, что во время богослужений поминается имя Патриарха. На недоуменный вопрос сотрудника СД: «А почему упоминается Патриарх Московский Сергий, ведь он нам враг», Перминов ответил: «Если Миссия даст указания не поминать Московского Патриарха, то последующий Вселенский Собор тоже осудит членов Миссии, как еретиков». В СД остались недовольны ответом и попросили прислать кого-нибудь из членов Управления. На новую встречу отправились отцы Г. Бенигсен и В. Толстоухов, но, как ни настаивали в СД, добиться согласия на выпуск карикатуры с задуманной подписью не удалось. В итоге эта карикатура вообще не была напечатана[704].

Через несколько месяцев деятельность Миссии закончилась. В ноябре 1943 г. по указанию Экзарха ее Управление издало циркуляр для настоятелей приходов о вывозе церковных ценностей в случае объявления эвакуации в Псков. Последнее предписание настоятелям, выпущенное в феврале 1944 г., также указывало им принять от церковных старост кассовую наличность и передать ее вместе с церковными ценностями Управлению Миссии. Правда, из-за сопротивления духовенства и мирян в большинстве приходов это распоряжение выполнено не было[705].

В первой половине 1944 г. из северо-западных областей России в Прибалтику были эвакуированы (в значительной степени насильно) сотни тысяч людей, а с ними и многие священники. Отец Георгий Бенигсен так вспоминал об этой акции: «Мы уже давно видели надвигавшийся крах Германии, но это нас не касалось. Мы отовсюду уходили последними, делая до конца свое дело с