МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Советником полпредства в Литве был Владимир Семенов.

«Подготовленный мною в Каунасе проект закона о земельной реформе, — вспоминал он не без гордости, — был принят за образец по всем странам Прибалтики… Вообще, в Каунасе мне приходилось в те дни работать по трое суток, не выходя из кабинета: формировать состав правительства, разговаривать с кандидатами на замещение ключевых постов, вплоть до начальников крупных железнодорожных станций…»

На роль нового главы правительства Латвии Андрей Януарьевич выбрал микробиолога профессора Августа Кирхенштейна, который и не подозревал, что его бежавший в Советскую Россию брат Рудольф, военный разведчик, кавалер ордена Красного Знамени, два года назад был расстрелян НКВД. Поляк Кирхенштейн пытался предложить вместо себя латыша Роберта Эйхе, который еще недавно занимал в Москве высокое положение. Кирхенштейн не знал, что и бывшего кандидата в члены политбюро, и наркома земледелия Эйхе тоже расстреляли.

18 июня Вышинский пришел к президенту Латвии Карлису Ульманису и представил ему список нового правительства, составленный в Москве. Президенту пришлось согласиться с условиями Сталина. Но и это правительство продержалось не долго — оно было нужно только на переходный период, чтобы избежать сопротивления латышей и латвийской армии.

17 июня такое же новое правительство (в соответствии со списком, привезенным из Москвы) было сформировано в Литве, 21 июня — в Эстонии.

21 июня мимо советского посольства в Риге прошла организованная коммунистами демонстрация в поддержку союза с Москвой. Эти люди верили, что только Советский Союз и его армия могут спасти Латвию от Гитлера. Вышинский стоял на балконе и с важным видом приветствовал демонстрантов. Многие латыши надеялись, что Латвия станет военным союзником СССР, но останется независимой. Однако 21 июля новый парламент Латвии без дебатов проголосовал за присоединение к Советскому Союзу. В республику прибыли оперативные группы НКВД. Практически сразу же начались массовые репрессии.

17 мая 1941 года нарком госбезопасности Всеволод Меркулов представил Сталину спецсообщение об итогах «операции по аресту и выселению антисоветского и уголовного и социально опасного элемента» из Литвы, Латвии и Эстонии. В трех республиках арестовали 14 467 человек, выселили — 25 711. Для небольших республик это огромная цифра. Кого не расстреляли, отправили в лагеря в Сибирь.

Офицеров латвийской армии демобилизовали и частично посадили, частично расстреляли, обвинив в шпионаже в пользу Германии или Англии — по выбору следователя местного райотдела НКВД. Депортировались не только бывшие полицейские и правительственные чиновники, но и представители интеллигенции, ничем себя не запятнавшие. Последняя предвоенная депортация произошла 14 июня 1941 года — за неделю до нападения Германии. Для Латвии, как и для других Прибалтийских республик, депортации стали трагедией, навсегда определившей отношение к Советскому Союзу.

Вышинский участвовал в написании речи, с которой выступил в полдень 22 июня 1941 года Молотов, а может быть, и сам ее написал.

16 октября 1941 года эшелоны с сотрудниками Наркоминдела покинули Москву. До конца следующего года Вышинский вместе с аппаратом наркомата находился в Куйбышеве, куда эвакуировали все посольства. Молотов через два дня вернулся в Москву. Он находился рядом со Сталиным и решал более важные задачи. Вышинский же вел всю черновую работу.

В Куйбышеве Андрей Януарьевич превратился в важную фигуру. 6 ноября 1941 года он выступил с докладом на торжественном собрании, устроенном в здании Куйбышевского оперного театра. На следующий день стоял на трибуне рядом с маршалом Ворошиловым, который принимал парад. Вечером Вышинский был хозяином на приеме для дипломатического корпуса.

На дипломатическом поприще он расцвел. На публике появлялся исключительно в дипломатическом мундире стального цвета. Смотрелся хорошо и похож был на настоящего генерала. Вышинский являлся, наверное, самым образованным подручным Сталина, знал европейские языки, изящно объяснялся с иностранцами, которых следовало очаровать. Он владел языками — польским и французским свободно, немецким и английским вполне прилично. Обаятельный и остроумный, он нравился некоторым иностранным дипломатам, но в основном тем, кто ничего не понимал в советской жизни.

Более серьезные дипломаты, которые знали послужной список прокурора Вышинского, относились к нему плохо. Министр иностранных дел Англии признавался позднее:

— Когда я смотрю Вышинскому в глаза, мне кажется, что в любой момент из пасти этого чудовища может закапать кровь тысяч его жертв.

На руках Молотова было больше крови, но к нему все-таки могли испытывать уважение. А к Вышинскому — только презрение. Он был угодлив, очень любезен. Но старался ничего не решать. И все это знали. Иностранные дипломаты предпочитали обращаться к другим чиновникам Наркоминдела.

В Куйбышеве Вышинский принимал главу польского правительства в изгнании и главнокомандующего польской армией генерала Владислава Сикорского. Генерал пытался уговорить советские власти позволить находившимся на территории Советского Союза польским солдатам и офицерам сражаться против общего врага. Это были поляки, которые попали в советский плен после раздела Польши осенью 1939 года и избежали расстрела в Катыни. В начале декабря 1941 года возле Саратова был устроен парад армии генерала Владислава Андерса, сформированной из пленных поляков. Когда советские войска в сентябре 1939 года атаковали Польшу, Андерс командовал кавалерийской группой, в плен его взяли тяжелораненым.

«Приехал Сикорский, его сопровождал Вышинский, — вспоминал потом Илья Эренбург. — Не знаю, почему для такой оказии выбрали именно Вышинского? А я вспоминал его на процессе в роли прокурора… Он чокался с Сикорским и сладко улыбался. Среди поляков было много людей угрюмых, озлобленных пережитым; некоторые не могли удержаться — признавались, что нас ненавидят… Сикорский и Вышинский называли друг друга «союзниками», а за любезными словами чувствовалась неприязнь».

Сражаться против Гитлера можно было вместе с советскими войсками. Но поляки хотели уехать. В конце концов Сталин их отпустил…

Впрочем, за Вышинским числятся и благие дела: он помог впервые в советские времена издать Библию, вернуться на родину Александру Вертинскому и даже давал певцу советы, как обратить на себя внимание Сталина.

В военные годы Вышинский был еще и руководителем лекционного бюро при Комитете по делам высшей школы. В 1944 году он перестал быть заместителем главы правительства, но вовсе не потерял доверия Сталина. К шестидесятилетию он получил орден Ленина. Юбилей отметил в Алжире, где заседала союзная контрольная комиссия по вопросам Италии. Вышинский представлял в комиссии СССР.

«Вышинский показался мне агрессивным, но симпатичным, — вспоминал американский генерал Уолтер Беделл Смит, начальник штаба войск союзников. — Седина, голубые глаза, умение владеть собой, интеллигентная внешность создают прекрасное впечатление при первом знакомстве. У Вышинского есть обезоруживающее чувство юмора, его быстрый ум юриста наслаждается спором, который он иной раз затевает просто для удовольствия. При желании он может быть очаровательным. Но я быстро обнаружил, что, когда мы переходим к делам, он становится грубым и свирепым».