Однажды в Марчелике - Лео Сухов

Всего внутрь круга фургонов сумели прорваться семь хаблов. Остальные трупы лежали под фургонами, на крышах фургонов – ну и, видимо, за ними…

В несколько прыжков Дан добрался до поста на крыше, взлетел наверх и первым делом проверил, как там воллы. Двое животных погибли, но вот остальные с честью выдержали оборону. Вокруг них лежало три десятка волосатых тел, насмерть затоптанных копытами. А отряд выживших хаблов – примерно в десяток мерзких рыл – спешно двигался в сумерках к Инокайму.

С каким бы удовольствием Дан сейчас приказал своим бойцам отдыхать, предоставив злосчастный посёлок его собственной судьбе…

Однако он был касадором. Касадором с центральных равнин. И не было для них большего позора, чем бросить селение на растерзание хаблам…

Не мог касадор не помочь мирным жителям. Не мог развернуться и безразлично уехать, когда аборигены грабят посёлок и с аппетитом жрут его жителей. Ведь ради защиты людей касадоры и брали в руки оружие. И когда на мирных жителей нападали, все ссоры и обиды, все личные дела – всё отходило на второй план.

Дан обернулся к своим и, поиграв желваками, приказал:

– Всем, кто на ногах, запрячь воллов! Инокайм под ударом…

Поселение Инокайм, в то время, когда туристам там не место, Марчелика, 2 января 1936 года М.Х.

Хла Тхут прекрасно понимал, что он труп. Вот уже минуту как. И не просто труп, а обеденный стол на ужине Бохра Маюка – или хаблов, как их называли выходцы из Народной Аристократии.

Когда первые из них ворвались в посёлок, Хла Тхут мгновенно разрядил свой револьвер, но больше патронов у него не было. Два Бохра Маюка опрокинули его на землю, а один занёс над ним заострённую палку.

И тут прогремели три выстрела.

Вот если бы не Тахатура Тет, быть бы Хла Тхуту и вправду трупом. А так он стал должником Тахатура Тета.

Это лучше, чем быть трупом, но хуже, чем занять денег у ростовщика Вильяма Мьяук Пхью, жадной сволочи такой… Даже местный святой отец его урезонить не мог!.. Да что уж там, вся история после изгнания их деревни в Загорье пропахла неудачами и страданиями. И Хла Тхут считал, что нападение хаблов – это закономерный её печальный итог.

Но Тахатура Тет так не считал. Он сунул Хла Тхуту горсть патронов и приказал стрелять.

Продвижение хаблов остановилось на центральной улице. На крики тех, кто жил в домах на окраине, никто больше внимания не обращал. Зачем слушать трупы? Трупы слушать не надо – так можно и заболеть. Хла Тхут прицелился и выстрелил в одного из хаблов, но тот словно почувствовал, что в него метят, и, гад такой, ушёл из прицела. Расстроенный Хла Тхут покачал головой и покосился на Тахатура Тета – жалко было потраченный патрон…

Но Тахатура Тет на него не глядел. Он целился в хабла, гнавшего по улице Тиду а Лон. Бедная Тида визжала, махала руками, но скоро её должны были настигнуть. Тахатура Тет спустил курок, и мерзкий хабл свалился в дорожную пыль.

– Стреляй, Хла Тхут, стреляй! – напомнил Тахатура Тет.

Все, кто смог добраться до центра города, старались найти хоть какое-то оружие. А добрались многие. Хаблам, похоже, досталось не больше десятка человек. Что удивительно, потому что дозорные прощёлкали нападение. Ещё можно было рассчитывать удержать центр, но – увы! – селение Инокайм было нищим, и патронов здесь было мало. А бойцов, если не считать Тахатура Тета, и вовсе не было. Во всяком случае, толковых.

– Не опускай руки, Хла Тхут! Стреляй! – потребовал Тахатура Тет, заметив состояние парня.

– Да сколько уже не опускали!.. И всё зря… – вздохнул тот, вспоминая, как им пришлось бежать из Загорья, бросая всё по пути.

– Стреляй, кому сказал!.. – рявкнул Тахатура Тет, и это, наконец, привело Хла Тхута в чувство.

Он поднял револьвер, прицелился и выстрелил. Потом ещё раз. И ещё. Он стрелял, пока у него снова не кончились патроны. И получил ещё горсть от Тахатура Тета. Но защитники один за другим замолкали, а хаблы всё ещё валили сплошной волной…

– Проклятые Бохра Маюка! – чуть не застонал Хла Тхут, когда револьвер снова впустую щёлкнул курком.

– Больше патронов нет, – устало сказал Тахатура Тет. – Ты хорошо сражался, Тура Хла Тхут…

– Спасибо, Тахатура Тет, – отозвался Хла Тхут, у которого даже сил не было радоваться, что его впервые признали воином.

Тахатура Тет закинул за спину пустое ружьё и потянул из ножен саблю. Посмотрев на него, Хла Тхут решил, что и ему не стоит просто так сдаваться. Он убрал револьвер и вытащил длинный нож, почти боевой кинжал.

Плечом к плечу с Тахатурой Тетом они поднялись навстречу набегающим хаблам. Редкие выстрелы уже не могли остановить звериный напор людоедов. И в тот момент, когда казалось, что ничто не сможет им помочь, хаблы вдруг будто споткнулись – и стали останавливаться…

Со стороны окраины часто загрохотали выстрелы и раздался громогласный рёв. А потом на улицу выметнулась группа воллов, на которых восседали касадоры. Один из них, здоровый, как тот волл, на котором он сидел, стрелял из какого-то исполинского револьвера, отправляя на тот свет одного людоеда за другим. Второй, с белыми волосами и кровавой повязкой на ноге, бил по Бохра Маюка из ружья.

Остальных Хла Тхут не успел разглядеть. Воллы, склонив головы и издав торжествующий рёв, врубились прямо в скопление хаблов, и те полетели, как вонючие брызги, в разные стороны. Пространство вокруг, и без того запылённое, сразу заволокло взвесью песка и дыма…

Мимо Тахатура Тета и Хла Тхута, стреляя по людоедам, проскакала смуглая девушка с коротким ружьём. Следом из дыма появился очень сердитый волл, который принялся азартно затаптывать двоих невезучих хаблов. Правда, чуть не сбросил своего седока – но разве же за всем уследишь в порыве благородной ярости?..

– Гу цин мшипа! – вдруг взревел Тахатура Тет и, резко развернувшись, рубанул саблей набежавшего хабла.

А Хла Тхут, наконец, сбросил оцепенение и кинулся в гущу драки, полоснув ножом ближайшего врага. В мечтах Хла Тхута это был сильный удар, который сразу разрубил врага пополам. Но острый нож оставил лишь глубокую борозду на теле Бохра Маюка. Людоеду это очень-очень не понравилось. Он развернулся, грозно вскинул топор – и удивлённо уставился на дыру, возникшую в груди. Его мёртвое тело упало на Хла Тхута, и они вместе повалились на землю.

Когда Хла Тхут выбрался из-под поверженного врага, то понял, что дыра снаружи на груди была всего лишь выходным отверстием. Главная дырка у Бохра Маюка была в спине.

Следующего врага Хла Тхут полосовать не стал. Перехватив поудобнее нож, он выждал момент и вбил лезвие хаблу прямо в глазницу. Волосатый абориген дёрнулся и осел на землю.

Вытерев кровь со лба, Хла Тхут быстро огляделся. И увидел, как рядом с ним двое хаблов утаскивают ту самую девушку, которая недавно проскакала на волле мимо него.

Она отбивалась, как могла, но её ружьё лежало в нескольких шагах – а ногами и руками от хаблов не отбрыкаешься. Если бы в этот момент кто-нибудь сказал Хла Тхуту, что один из касадоров, пришедших на помощь, совсем недавно перемолол громадному хаблу шею всмятку, то загорец бы сильно удивился. Он сам, например, не был уверен, что сумеет даже ножом прибить двух врагов…