Загадка штурмана Альбанова - Михаил Чванов

И вот Евгений Ферштер с помощью металлодетектора находит ложку из светлого металла, скорее всего — серебра. Ложка ничуть не пострадала за почти столетнее лежание в снегу или льду, читаются заводские клейма, на черенке нацарапаны инициалы «П.С.». Сразу же возникает мысль: «Неужели это действительно останки Павла Смиренникова? Только он один в экспедиции был с такими инициалами».

И вот еще находка, которую с нетерпением ждали, — эмалированная кружка, похожая на ту, которую до сих пор можно встретить в солдатских столовых! Эмалированная кружка, как одна из самых ценных в походе вещей, тоже не однажды упоминается в «Записках…» Альбанова: «Я сдержал себя и напомнил Георгию Львовичу, что он забыл записать палатку, каяки, нарты, кружку, чашки и ведро оцинкованное. Палатка была записана сейчас же, а посуду было решено не записывать»; «Сейчас же весело запылал костер, и хозяева начали угощать нас яичницей с гагачьим жиром, приготовленной в эмалированной кружке». Упоминается она и в финале той криминальной истории: «Надо сказать, что все украденное оказалось в целости, конечно, кроме сухарей, которые давно были съедены. Даже большая жестяная банка с документами и почтой оказалась нераспечатанной, хотя беглецы и очень нуждались в посуде для варки пищи. Яичница, хотя и без соли, оказалась превосходной. Мы с аппетитом съели ее по две кружки каждый».

Практически все предметы, выданные Альбановым береговой группе, были при найденных останках. Он погиб последним? Кто же это? То, что при нем оказались все вещи, принадлежащие Павлу Смиренникову, еще не свидетельствует о том, что это его останки. И если этот человек погиб последним, почему при нем нет винтовки? И если при прощании Альбанов «для лучшей сохранности», как предполагают некоторые, мог передать береговой группе банку с почтой и документами, то при нем не обнаружено ни документов, ни почты, хотя не только маловероятно, но и исключено, чтобы Альбанов передал людям, которым не очень-то доверял, самое ценное, что он нес, — судовые документы.

Винтовки не обнаружено, а вот винтовочные патроны недалеко от останков были найдены, и тоже производства 1910, 1911 годов, о чем свидетельствовала маркировка на их донышках. Найдены также остатки малицы — меховой одежды, обломки лыжных креплений, пустая истлевшая заплечная сумка, кожаные ремни, предназначение которых сразу трудно понять.

Нет сведений, что на Земле Георга в последующие годы после Альбанова были какие-либо экспедиции. Маловероятно, что сюда когда-нибудь приставали промысловики, которые, не тронув останки, могли бы взять винтовку. Но тогда они, наверное, взяли бы и часы. И где череп? Отсутствие его можно списать на белых медведей, но практически не тронут ими скелет…

30 июля решили перебазироваться в район находок всей экспедицией. В связи с тем, что погода резко испортилась, переброска вертолетом была невозможной, и так как неизвестно, когда погода установится, через ледник часть экспедиции стала перебираться пешком. Перед спуском в бухту, где были обнаружены останки человека, перед Александром Унтилой вдруг в снегу заколебался на ветру, словно маленький парус, исписанный листок бумаги. Было чувство, которое трудно передать словами, словно, пролежав под снегом почти сто лет, листок, сквозь свист ветра наконец услышав явные человеческие шаги, высвободился из-под снега и призывно затрепетал, чтобы человек заметил, не прошел мимо. Судя по почерку, это был листок из ранее найденного дневника. Некоторые фрагменты читаемы, в них говорится о быте на судне «Св. Анна» в мае того же 1913 года.

Утро 1 августа выдалось спокойным. Погода наладилась. В 13.00 вертолетом авиации ФСБ удалось перебросить Олега Продана и Александра Чичаева с собакой Арни, продовольствием, дополнительной палаткой и аппаратурой через ледник в район обнаружения останков. На охране базового лагеря остался доктор Михаил Майоров. Продолжили поиски, но, увы, до самого окончания экспедиции больше ничего не удалось обнаружить. Ни на промежуточном мысе Краутера, ни на самом мысе Гранта, где группа Максимова должна была снова соединиться с Альбановым, никаких следов ее пребывания не было обнаружено. Каждый вечер в палатке обсуждение результатов экспедиции…

Каковы же результаты экспедиции?

Все вроде бы свидетельствует о том, что найденные останки — Павла Смиренникова: ложка, часы. Альбанов в своих «Записках…» пишет, что на всю группу, ушедшую с судна, были всего лишь одни карманные часы, которые принадлежали Павлу Смиренникову. Любопытно, что у самого Альбанова к тому времени не было часов: разбил, потерял еще на «Св. Анне»? Не может быть, что он, к тому же штурман, отправился в продолжительную полярную экспедицию вообще без часов!

Да, в наличии есть два вроде бы неопровержимых свидетельства — ложка с выгравированной надписью «П.С.» и часы, без сомнения, принадлежавшие Павлу Смиренникову. Но почему практически все жизненно необходимые общие для группы вещи, которые им при расставании выдал Альбанов, — жестяное ведро, кружка, патроны — были при этом человеке? Рассуждали так: «Скорее всего, он был последним умершим или погибшим. И, таким образом, все жизненно необходимые общие экспедиционные вещи оказались при нем». Но в то же время вставал вопрос: но неужели ни у кого другого, кроме Смиренникова, не было никаких личных вещей, если его личные вещи после его гибели забрал кто-то другой? Как и вопрос: если он был последним живым, почему при нем не было винтовки? К тому же останки найдены на очень небольшом расстоянии от того места, где группа рассталась с Альбановым, всего в 6–7 километрах, которые поисковики обыскали вдоль и поперек.

«Бесследно пропасть на этом участке трое оставшихся могли только при переходе через ледник, — писал мне Александр Унтила. — Но не будем забывать, это были опытные люди, они прошли почти 400 километров по дрейфующим льдам и около 80 километров по береговой линии. Гибель одновременно троих в трещине при таком опыте ледового перехода маловероятна. Мог погибнуть один, двое, но не трое. Удивляет мужество и физическая закалка этих людей».

Насчет физической закалки я, может, еще соглашусь, и то с оговоркой, а вот насчет опытности, тем более мужества — не знаю… Они были опытные и мужественные, пока с ними был Альбанов. Наоборот, в большинстве своем они были слабовольными и морально совершенно не готовыми к такому ледовому походу. В результате, несмотря на очевидную появившуюся надежду на спасение, они даже стали равнодушными к своей судьбе, они все делали буквально из-под палки, и в пути Альбанову постоянно приходилось их подгонять. В качестве доказательства их мужественности Александр Унтила приводит случай, когда Альбанов с Конрадом остались пережидать шторм на льдине, севшей на мель: «Они легли спать, втащили на лед каяк и расположились так, что ноги одного находились под мышками другого. Полы длинных малиц были вставлены одна в другую для большего сохранения тепла. Во время шторма льдина раскололась, а подмокшие малицы успели смерзнуться. Альбанов и Конрад, не успев проснуться, очутились в ледяной воде и в меховой ловушке, и, тем не менее, не потеряли хладнокровия и присутствия духа. Мгновенно оценив обстановку, они уперлись стопами и, оттолкнувшись ногами друг от друга, освободились из малиц. Им удалось выбраться на лед, снять и кое-как выжать свою одежду. Намокшие малицы были так тяжелы, что поднять их можно было только вдвоем, и мгновенно покрывались коркой льда. Надев на себя мокрую одежду, Альбанов и Конрад сели в каяк, который им тоже удалось втащить на лед, и гребли до изнеможения, чтобы хоть как-то согреться. Вся одежда сохла исключительно на теле, других источников тепла у полярников не было. И эти люди дошли, выжили, выстояли».