Метро 2033. Ниже ада - Андрей Гребенщиков

Слова Живчика не породили в душе Вани ни сомнений, ни колебаний. Правд и истин слишком много, и иногда приходится выбирать… Это сложно, неимоверно сложно, но, сделав выбор, уже не отступай. Так учил дед. Может, он был не прав, может, сам во многом заблуждался, только ведь любому человеку нужен ориентир. И дедушка был им для внука, даже больше, чем ориентиром, своеобразным эталоном, мерилом добра и зла. Доброго зла и злого добра, злого зла и доброго добра… Слишком сложно, чтобы разобраться самому, когда нет ни опыта, ни умения, ни знания. Остается только вера. А верил до конца Иван только одному человеку, и этот человек одобрил бы его выбор. Вот критерий истинности, а все остальное — лишь помехи, затуманивающие взор и сбивающие прицел. Только почему же так давит неведомое бремя, гнет к земле, не дает поднять головы? Тяжело… Совсем скоро все изменится, станет другим, и он тоже изменится. Это будет уже иной Ваня Мальгин, а прежний исчезнет. Навсегда. Тяжело…

— Костик, скоро мы выйдем на поверхность? — Бесконечные, сменяющие друг друга туннели, ходы и лазы начали утомлять даже рожденного под землей; а может, подземный житель начал уже привыкать к небу?

Живчик извлек из вещмешка карту Игната и ткнул пальцем в какую-то точку на ней:

— Смотри, мы сейчас здесь…

Самому Косте карта не требовалась — необъяснимым, новым для себя чутьем он прекрасно ощущал и направление движения, и их местоположение под землей.

— …под парком Дворца пионеров. Пришлось сделать большой крюк, обходя засыпанные проходы. Вот тут, в Городке Чекистов, выберемся наверх.

— В каком городке?

— Чекистов!

— Это мутанты какие-то?

— Сам ты мутант. Это квартал так называется, вернее назывался до. Здесь чекисты жили.

— Не знаю я такого слова.

— Если честно, и я не знаю. Видимо, банкиры или кто-то связанный с банковскими чеками — такими древними деньгами. Либо от «гранатной чеки» их так прозывали — может, рабочие оружейного завода… Неважно, короче. А важно то, что выйдем всего лишь в паре сотен метров от искомого ОДО. Правда, по пути нужно посетить два места…

— Это какие еще?

— Объясняю. Если кто забыл, мы до сих пор таскаем останки Москвича. Наконец появится хорошая возможность предать их земле — напротив ОДО расположен мемориал в честь погибших воинов-уральцев, «Черный тюльпан». Игнат, хоть и не с Урала, все же достоин быть захороненным здесь. Это раз. А два — нам понадобится последний привал перед спуском туда. Кодов доступа в дневнике нет. Насколько я понял, они находятся или должны находиться в материалах, спертых мной из Бункера. Какая же счастливая, небывалая удача заставила тогда схватить нужные папки…

Иван хмуро, даже отстраненно посмотрел на товарища:

— Костя, не будь наивным… Неужели до сих пор веришь в случайности, совпадения, удачи? Случайно попали в Бункер, случайно залезли в кабинет Вольфа, который случайно последние шестнадцать лет хранил те самые документы у себя на столе…

— Они не на столе были, а в открытом сейфе!

— Да какая, к черту, разница?! Еще чище — в случайно открытом сейфе! Нет ничего случайного, и с самого начала не было. Никогда! Нас ведут… иногда под ручку, иногда пинками под задницу загоняя в нужную сторону…

— Ваня, чего ты несешь?! Под какую ручку, какими пинками?! Что за паранойя?

— Это не наша игра — чужая. Деда, Отшельника, Судьбы или Рока, может, Хозяйки Медной Горы, а то и всех их вместе взятых! Мы вскочили в последний вагон метро и летим на всех парах к неведомой цели. Неведомой лишь нам и лишь по одной простой причине — не наша с тобой эта цель!

Живчик, не моргая, смотрел на Мальгина — ошалело, испуганно, потерянно.

— Ванечка… Не понимаю тебя… если так, то зачем? Зачем мы, как бараны…

— Не как бараны. Дед ведь научил тебя играть в шахматы? Так вот, правильный пример — пешки. Мы даже не знаем, кто нами двигает: маленьким отважным пехотинцам не видно ничего, кроме клеточек под ногами. И не дано ни поднять головы, ни оглянуться. Ферзи, навроде Отшельника и Вольфа, могут хотя бы догадываться о том, кто сидит по разные стороны игральной доски, но мы с тобой всего лишь слепое орудие — слабенькое, но…

— Я не пешка! У меня есть собственная воля!

— …но оказавшееся в нужном месте и в нужное время. Ты не пешка, вернее, не простая пешка — проходная. Без двух минут ферзь. Тебе и мне уготована значительная роль — как минимум, уничтожить вражескую ладью, Бункер. Войну это не остановит, ведь ладья не самая важная фигура, к тому же парная, но расклад сил изменит очень и очень сильно. Так что не надо бояться обидного слова «пешка», ведь мы важны настолько, что наш проход прикрывал настоящий ферзь, возможно, даже ценой своей жизни. Но дело в другом — я боюсь того, что не ведаю, в чьих руках нахожусь, чьим целям служу…

— Иван, у тебя горячка, ты бредишь!

— Я не вижу игроков — это по-настоящему страшно, Живчик. — Казалось, поглощенный мыслями Мальгин не слышит друга. — Чья эта партия? Бог против дьявола? Или просто двое закадычных друзей, коротающих время за интеллектуальным развлечением? Может, Природа против Хаоса? Жизнь против Смерти? Или Падший Ангел в своей извечной ссылке разыгрывает хитроумные комбинации против себя самого в полнейшем одиночестве?

— Иван!

— Но и это еще не все. Два Ферзя одной масти — слишком круто для серьезных и равных противников. Весь ужас в том, что свои цвета нам только предстоит обрести, и они могут быть… разными… противоположными друг другу.

Константин Федотов полными ужаса глазами смотрел на своего товарища, юного, очень юного дозорного Ивана Мальгина. Тихого, спокойного и немного трусоватого мальчишку, который несколько дней назад не мог сделать предложение своей любимой девушке и прятался от нее в туннелях. Куда девался тот Ванечка? Кто этот новый человек с горящим, ненавидящим взором, полным отчаянной, перехлестывающей за края боли?

— Ваня, тебя шатает! Смотри, весь лоб мокрый, это температура! Ты переутомился, немного сорвался, бывает… Давай устроим привал прямо сейчас? Нам больше некуда спешить!

— Я в норме. — Мальгин врал. Очередной приступ лучевой болезни рвал его нутро на части, но чувство утекающего сквозь пальцы времени, которого оставалось с каждой секундой все меньше и меньше, подгоняло вперед. — И мы спешим. Идем к Тюльпану?

— Нет, нет. — Живчик быстро затараторил, радуясь смене бредовой темы: — С Тюльпаном не все так просто, сначала остановимся у Трех Братьев, а потом…

— Пошли, по пути расскажешь, что за братья такие и с чем их едят.

Федотов облегченно, почти покорно закивал:

— Расскажу, это очень интересная история.

* * *

Мемориал под мрачным и торжественным наименованием «Черный Тюльпан» представлялся Ивану как угодно, но только не так — голый пустырь и изрытая многочисленными воронками темная сырая земля. Живчик не стал разубеждать товарища: