Оборотная сторона полуночи - Сидни Шелдон

Ноэль казалось, что всеми успехами в жизни она обязана своей ненависти. Решающее воздействие на формирование ее личности оказало предательство отца. Оно закалило и ожесточило Ноэль, породило у нее жажду мести. Удовлетворить ее можно было, только имея собственное королевство, в котором Ноэль обладала бы безраздельной властью. В нем ее никто не предаст и не обидит. И Ноэль завладела таким королевством. Теперь она готова была отказаться от него ради единственного мужчины. Ноэль вдруг стало совершенно ясно, что она всегда мечтала о том, чтобы Ларри любил ее и нуждался в ней. Наконец-то ее мечта сбылась, и любовь Ларри сделалась ее новым, бесценным королевством.

Афины, 1946 год

Следующие три месяца были для Ларри и Ноэль тем редким идиллическим временем, когда все идет хорошо. Им жилось как в сказке. Один прекрасный день сменял другой, и ничто не омрачало их счастья. Ларри занимался любимым делом – водил самолеты, а в свободное время отправлялся в Рафину и проводил там с Ноэль день, выходные, а то и целую неделю. Поначалу он опасался, что это быстро ему наскучит и станет для него обременительным. Ведь Ларри всегда ненавидел обыденщину и боялся увязнуть в трясине домашней жизни. Однако он был в восторге от каждой встречи с Ноэль и с нетерпением ждал, когда снова увидит ее. Как-то раз Ноэль не смогла приехать в Рафину на выходные, поскольку ей неожиданно пришлось куда-то сопровождать Демириса. Ларри остался на вилле в одиночестве. Он не находил себе места, злился, ревновал и постоянно думал о Ноэль с Демирисом. Когда через неделю Ларри увидел Ноэль, то очень обрадовался. Ноэль не ожидала этого и была польщена.

– Ты соскучился по мне! – воскликнула она.

– Еще как!

– Вот и хорошо.

– Ну как Демирис?

Секунду она колебалась.

– Нормально.

Ларри заметил ее нерешительность.

– В чем дело?

– Я задумалась над одной твоей фразой.

– Какой?

– Ты недавно сказал мне, что не желаешь прятаться, словно преступник. Мне тоже это претит. Когда я была с Демирисом, меня все время тянуло к тебе. Помнишь, я тебе говорила, что мне нужно, чтобы ты полностью принадлежал мне. Я не шутила. Я ни с кем не собираюсь делить тебя.

Ларри с удивлением смотрел на нее. Она застала его врасплох. Ноэль впилась в него глазами.

– Ты хочешь жениться на мне?

– Конечно. Зачем ты спрашиваешь? Но как это сделать? Ведь ты без конца твердишь мне о том, как Демирис расправится с нами, если узнает о нашей связи.

– Он не узнает, если мы поведем себя умно и все правильно рассчитаем. У него нет на меня прав, Ларри, и я уйду от него. Тут он бессилен. К тому же он слишком горд, чтобы удерживать меня. Через пару месяцев ты оставишь работу. Мы куда-нибудь уедем, но не вместе. Скажем, в США. Там мы сможем пожениться. Денег у меня больше, чем нужно. Я куплю тебе чартерную авиакомпанию или летное училище, все, что пожелаешь.

Ларри слушал Ноэль и прикидывал, не прогадает ли он. А что он, собственно, теряет? Жалкую должность пилота? Мысль о своих собственных самолетах несколько вскружила ему голову. У него будет свой переоборудованный «митчелл». А может быть, и «ДС-6», который только что появился на авиалиниях. Четыре звездообразных двигателя, восемьдесят пять пассажиров! А Ноэль? Да, она нужна ему. Ей-богу, да что тут сомневаться?

– А как быть с моей женой? – поинтересовался он.

– Скажи ей, что разводишься с ней.

– А если она не согласится на развод?

– Не спрашивай ее, – ответила Ноэль, и в ее голосе появились повелительные нотки. – Просто поставь ее перед фактом.

– Хорошо, – согласился он.

– Ты не пожалеешь, милый. Это я тебе обещаю, – заверила его Ноэль.

* * *

Кэтрин перестала различать суточный ритм времени. Оно потеряло для нее смысл. День и ночь слились воедино. Ларри теперь почти не появлялся дома, а она уже давно не встречалась с друзьями, потому что у нее не осталось сил объяснять окружающим постоянное отсутствие мужа и одной видеться с людьми. Граф Паппас пять-шесть раз пытался назначить ей встречу, но в конце концов отказался от бесплодных попыток. Кэтрин воздерживалась от прямых контактов со знакомыми и общалась с ними только по телефону или с помощью писем и телеграмм. Оказавшись с кем-нибудь лицом к лицу, она как-то немела, произносила пустые фразы и не могла поддерживать разговор. Время и люди причиняли ей острую боль. И только спиртное действовало на Кэтрин благотворно, помогая забыться. О, как оно облегчало страдания, притупляло боль бесконечных ссор и смягчало жар безжалостного солнца горькой действительности, ярко светившего всем в глаза!

Когда Кэтрин впервые приехала в Афины, она часто писала Уильяму Фрэзеру. Они обменивались новостями и рассказывали друг другу о жизни их общих друзей и врагов. Однако после того как у Кэтрин испортились отношения с Ларри, у нее не хватило духу продолжать переписку, и три недавних письма Фрэзера так и остались без ответа. Последнее из них Кэтрин даже не распечатала. Она просто была не в состоянии вникать в события, выходящие за рамки ее узкого мирка, наполненного жалостью к самой себе, из которого она не могла выбраться.

Однажды Кэтрин получила телеграмму, которую так и не удосужилась прочесть. Через неделю после прихода телеграммы в квартире Кэтрин раздался звонок в дверь, и перед ней предстал Уильям Фрэзер. Кэтрин не верила своим глазам.

– Билл! – громко произнесла она заплетающимся языком. – Билл Фрэзер!

Он принялся что-то говорить, и она вдруг заметила, что радостное волнение от встречи с ней у Фрэзера быстро прошло и сменилось удивлением, а затем на лице у него появилось довольно странное выражение. Похоже, он был потрясен.

– Билл, дорогой, – обратилась она к нему, – ты что здесь делаешь?

– Я приехал в Афины по делам, – пояснил он. – Разве ты не получила мою телеграмму?

Кэтрин смотрела на него, стараясь вспомнить.

– Не знаю, – наконец ответила она и провела его в гостиную, заваленную старыми газетами, грязными пепельницами и тарелками с остатками еды.

– Извини, здесь такой беспорядок, – стала оправдываться она, неуверенно взмахнув рукой. – Ни на что не хватает времени.

Фрэзер с беспокойством наблюдал за ней.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Кэтрин?

– Я? Потрясающе! Не хочешь пропустить стаканчик?

– Да сейчас только одиннадцать часов утра!

Она кивнула:

– Ты прав. Ты совершенно прав, Билл. Еще слишком рано. Не стоит пить с утра, и, сказать тебе по правде, я с удовольствием не пила бы. Лишь опрокинула бы стаканчик по случаю твоего приезда. Ты единственный человек в мире, который может заставить меня выпить в одиннадцать часов утра.