Перстень Лёвеншёльдов - Сельма Лагерлеф

— Дядюшка Эберхард, — говорит она, — до чего же мир сер и безобразен и как бессмысленна жизнь! Мне хочется лечь и умереть.

Но тут же в глубине ее души раздается стон. Мощные жизненные силы и бурлящие чувства в полный голос требуют счастья жить.

— Что же тогда может придать жизни привлекательность, если вы отнимете у меня Бога и бессмертие?

— Труд, — отвечает старик.

Она вновь бросает взгляд в окно, в ней растет чувство презрения к этой жалкой мудрости. В голове ее возникает ощущение непостижимого, она чувствует присутствие души во всем, присутствие могучей силы, заключенной в материи, которая лишь кажется мертвой, но может развиваться и перевоплощаться в тысячи меняющихся жизней. Она лихорадочно ищет название присутствию Бога в природе.

— О дядюшка Эберхард, — возражает она ему, — что такое труд? Разве труд — это Бог? Разве он сам по себе самоцель? Назовите что-нибудь другое!

— Я не знаю ничего другого.

И тут она находит имя, которое ищет, — многострадальное, нередко оскверняемое имя.

— Дядюшка Эберхард, а быть может, имя этому — любовь?

По беззубому рту скользит улыбка, съеживая тысячи морщинок.

— Вот здесь, — сказал философ, ударив кулаком по увесистой рукописи, — здесь я убиваю всех богов, не забыв и Эроса. Что такое любовь, как не плотское вожделение? Почему ставить ее выше прочих потребностей тела? Сделайте богом голод! Сделайте богом усталость! Они в равной мере этого достойны. Покончить надо с этими бреднями! Да живет истина!

Молодая графиня опустила голову. Это не так, это неправда, но она не может с ним спорить!

— Ваши слова ранили мою душу, — говорит она, — но верить им я не могу. Бога мести, бога насилия вы можете убить, это все, что вы можете сделать.

Но старик берет ее руку, кладет ее на свою рукопись и произносит с фанатизмом неверия:

— Вы убедитесь сами, когда прочтете эту книгу.

— Так пусть она никогда не попадет мне на глаза! — восклицает она. — Если я поверю в это, то не смогу жить.

В глубоком огорчении уходит она от философа. А он еще долго сидит, погруженный в раздумье.

Эти кипы старых, испещренных мелкими буквами листов, этот богопротивный труд еще не представлен на суд человечества. Имя дядюшки Эберхарда еще не достигло вершин славы.

Его великое творение лежит, упрятанное в ларец, стоящий в захламленном чулане под лестницей, ведущей на хоры в церкви Свартше. Оно увидит свет лишь в конце века.

Но для чего он сделал это? Неужто из страха, что не сумеет доказать свою правоту? Из страха, что его станут преследовать? Тогда вы плохо знаете дядюшку Эберхарда. Поймите же, истина была для него дороже собственной славы! И он пожертвовал славой, но не истиной, лишь для того, чтобы Элисабет, это чистое дитя, которую он любил отеческой любовью, смогла сохранить до конца своих дней веру в то, что ей было так дорого.

О любовь, ты поистине бессмертна!

Никто не знает этого места под горой, поросшего частым ельником, где землю покрывает толстый слой мха. Да и кто может знать его? Сюда не ступала нога человека, и названия ему не дано. Ни одна тропа не ведет в эту глухомань. Ельник окружают гранитные валуны, сторожат густые заросли можжевельника, подступы к нему завалены буреломом. Пастух сюда не заглядывает, лиса это место обегает. Место это самое глухое в лесу, но теперь его ищут тысячи людей.

Что за длинная вереница людей вышла на поиски. Эти люди могли бы заполнить всю церковь в Бру и не только в Бру, но и в Леввике, и в Свартше. Подумать только, сколько людей вышло на поиски.

Господские дети, которым не разрешают идти за толпой, стоят у дороги или сидят на изгороди и глядят на длинную процессию. Маленькие дети никак не думали, что на свете живет столько людей, огромная масса. Они вырастут, но навсегда запомнят этот нескончаемый, колышущийся поток людей. Глаза их будут наполняться слезами при одном воспоминании об этом величественном шествии по дороге, где обычно проходили за несколько дней лишь одинокий путник, либо кучка нищих, либо проезжала крестьянская телега.

Все, кто живут у дороги, выходят и спрашивают:

— Неужто беда пришла к нам? Неужто враг напал на нас? Куда вы идете, странники, куда держите путь?

— Мы идем на поиск. Мы ищем уже два дня, будем искать и сегодня, последний раз, ведь мы уже выбились из сил. Прочешем сегодня лес в Бьерне и сосняк на холмах к западу от Экебю.

Это шествие вышло из Нюгорда, бедной деревушки в восточных горах. Восемь дней назад здесь пропала красивая девушка с тяжелыми черными косами и румяными щеками. Торговка вениками, на которой Йеста Берлинг собирался жениться, заблудилась в дремучих лесах. Целых восемь дней ее никто не видел.

И люди из Нюгорда отправились искать ее в лесу. Каждый, кто встречается им на пути, следует за ними. Изо всех домов выходят люди и присоединяются к идущим.

Кое-кто из присоединившихся начинает расспрашивать:

— Как же вы, ее земляки, могли допустить такое? Как могли позволить красивой девушке бродить по незнакомым местам? Лес велик, а Господь лишил ее разума.

— Никто не станет обижать ее, и она никого не обидит. Ведь она словно дитя. Кто станет обижать того, кого бережет сам Господь Бог? Прежде она всегда возвращалась цела и невредима.

Они уже прочесали восточный лес, окаймляющий поля Нюгорда. И вот на третий день они идут мимо церкви Бру, направляясь к лесу, который тянется к западу от Экебю.

Повсюду эта процессия вызывает изумление. То и дело кому-нибудь из толпы приходится останавливаться и отвечать на расспросы.

— Куда это вы идете? Кого ищете?

— Ищем мы синеглазую темноволосую девушку. Она отправилась в лес, чтобы там умереть. Пошел уже восьмой день, как она ушла из дома.

— Но почему она надумала умереть в лесу? Может, ока голодала? Или беда какая с ней случилась?

— Нет, голодать она не голодала, но беда стряслась с ней нынче весной. Еще несколько лет назад повстречала она сумасшедшего пастора Йесту Берлинга и полюбила его. Вот ведь в кого вздумала влюбиться! Да ведь Господь отнял у нее разум.

— Да, ваша правда, видно, Господь в самом деле лишил ее разума.

— И вот нынешней весной случилась беда. Прежде-то он и не глядел в ее сторону. А тут вдруг объявил, что женится на ней. Он просто пошутил и тут же забыл об этом, а она никак не могла утешиться. То и дело являлась в Экебю. Она ходила за ним по пятам и надоедала ему. Когда она пришла в Экебю в последний раз, на нее спустили собак. С тех пор ее больше никто не видел.

Выходите же из домов; идите с нами! Пойдем вместе спасать ее жизнь. Ведь она ушла в лес умирать. А быть может, она заблудилась и не может найти дорогу домой? Лес велик, а Господь лишил ее разума.