Первач - Кирилл Юрченко

— Но ведь майор собирается пожертвовать собой ради осуществления цели. Он считает, что спасает человечество!

— Это внешняя сторона. Я думаю, здесь все решает самое мощное чувство, какое только есть у любого живого существа. Инстинкт самосохранения. Чтобы подавить его, требуется колоссальное личное усилие или практика стороннего психовоздействия. Но согласись, это чистый эгоизм, если, принося себя в жертву, человек никого не спасает. Одно дело вытаскивать кого-то из огня или тонущего корабля и погибнуть самому. А вот представь другую ситуацию: террорист взрывает себя и невинных людей, считая, что его смерть послужит якобы богоугодному делу. Я тебе точно скажу — как бы ни уверял он себя, что совершает благое дело, его внутреннее «я» прекрасно знает, что происходит. Не самопожертвование, нет. Это убийство себя, элементарное самоубийство. Акт ненависти — в чистом виде. Ненависть к себе и людям. Ненависть к тому, кто создал тебя. Кто создал весь этот мир… А ты знаешь, как Полоса отвечает на ненависть.

Жанна задумалась.

— Мне кажется, я теперь окончательно поняла, почему умирают все те люди, которые идут сюда. Их убивает не Полоса. Они сами убивают себя.

— Я думаю, что Алекс Эджертон понял это первым.

Тихон теперь точно знал, где находится Гузенко. И мог с закрытыми глазами протянуть руку и указать направление, где искать майора.

— Считай это очередным подарком Полосы, — сказал он, вновь по просьбе Жанны рассказывая о своих ощущениях.

— Ты говоришь о ней как о живом существе.

— Почему бы и нет. Я всегда говорил, что здесь властвует и распоряжается сама природа. То, что создало весь мир вокруг. Я бы даже предпочел сказать, что здесь я оказался как никогда ближе к пониманию того, что высшая сила реально существует. Я понимаю это так: зло тянет нас вниз, и если мы отказываемся от него, то можем обрести способности, которые раньше казались нам невероятными.

— Ты верующий?

— Никогда раньше им не был. А ты?

— Мой отец верил в бога, — ответила Жанна. — Но раньше я относилась к этому очень скептически. Ведь бог не спас его ни от болезни, ни от смерти.

— А сейчас?

— Даже не знаю, что сказать. Я вижу, что ты необычный человек, обладающий сверхъестественными способностями. Я понимаю, что Полоса — это очень странное место. Ни на что не похожее. Но во мне еще живо мое вечное желание подвергать сомнению даже то, во что хочется верить. Отец, когда сердился, всегда говорил, что я поперечная.

— А другие твои родные, давно ты видела их? Жанна вспыхнула. Ответа ждать пришлось дольше минуты.

— Да, у меня есть мама и два брата. Но я их давно не видела. Иногда мне кажется, что они были у меня в какой-то другой жизни. Или вовсе не у меня. А у тебя есть кто-нибудь? — спросила она, перехватывая инициативу.

— Да. Одна девушка и ее брат.

— Ты ее любишь?

Тихон задержал на Жанне взгляд. Что именно она хотела услышать? Если она про тот необычный взрыв чувств, то сейчас он сам вряд ли мог ответить, что же это было.

— Конечно, люблю. Но…

— Ты не подумай ничего, я про другое… Вот ты сказал «люблю», и я вспомнила, как ты шептал Баксу, что мы все его любим. Вот уж чего никогда не испытывала к лейтенанту, так это трепетных чувств. Но в тот миг, когда ты это говорил, у меня было такое ощущение, что это правда. Что я люблю Бакса… У меня тогда даже мурашки по коже побежали. И это не дает мне покоя…

Жанна запнулась и не сразу продолжила.

— Он мне всегда нравился… Я про Алекса Эджертона. Я только потому и согласилась участвовать в этой операции, ведь это был шанс испытать то же, что выпало на его долю… Иначе они меня бы и не заставили. Я любила Алекса… Но вот в тот миг, когда я услышала, как ты говоришь Баксу эти же слова, мне показалось, что мои чувства к Алексу несравнимо бледнее тех, что я испытала к лейтенанту, который умирал на моих глазах. А потом взрывом показалось то, что случилось между нами там, в палатке. Ну, ты понимаешь, о чем я… Ты можешь объяснить, что это? Хорошо это или плохо? Ничего подобного со мной никогда не было. Я, разумеется, понимаю, что мы во всем виноваты. Разбили любовь на категории. И, конечно, правильно любить всех. Но возможно ли? Ведь кого-то же мы должны любить сильнее? Разве может быть иначе? Этого я не могу понять!..

Тихон был в растерянности. Когда он говорил Баксу те слова, он не задумывался о том, что сейчас сказала Жанна. Чувство любви к лейтенанту излилось как бы само собой. Но если вспомнить про Амину, как Жанна вспомнила про Алекса, то все те вспышки эмоций, к Баксу, и потом, в палатке — по силе действительно превзошли все, когда-либо испытанные им чувства. И здесь он должен был согласиться с Жанной.

— Не обман ли это? — вопрошала девушка. — А что, если Полоса вводит нас в заблуждение?

Внутренне Тихон знал, что ее опасения напрасны. Что должен быть ответ на этот вопрос, и он даже чувствовал: решение где-то рядом. Но оно ускользало от него.

— Не знаю, как тебе сказать. Мне кажется…

Он не договорил.

Жанна остановилась. Когда он повернулся к ней, она вдруг приблизилась к нему и заглянула в глаза.

— Ты чего?

— И все-таки, — сказала она, — не могу понять, зачем ты так трясешься над каждым из нас?

— Не всем позволено проникнуть в Полосу так далеко и без последствий. Но загвоздка в том, что мы связаны воедино. Погибнет один из вас, и все вы по цепочке отправитесь за ним.

— Почему ты так решил?

— На это сложно ответить. Можешь считать, что это знание я получил от Полосы. Возможно, это испытание для меня.

— А для меня испытание — верить тебе. Я всегда слушалась приказов. Но, как видишь, вышла из подчинения. И мне не просто решиться на это. Если окажется, что ты не прав и Полоса содержит в себе зло, что мне делать тогда?..

— А кто сказал, что будет просто?

* * *

Она ничего не ответила, только первой двинулась вперед.

Дальше пришлось идти через ложбину, заросшую густым кустарником. Жанна все-таки немного устала и молчала, чтобы не сбивать дыхание. Но как только растительность стала реже, не удержалась от следующего вопроса:

— Значит, Полоса — это какой-то эксперимент над всеми нами? Над человечеством?

— Не думаю, что эксперимент. Тут что-то глобальное. Настал момент истины. Земля больше не может терпеть наши издевательства над самими собою и в итоге над ней. И оставляет шанс лишь тем, кто готов это понять. Мы должны стать разумными существами. РАЗУМНЫМИ, понимаешь? А не бестолочами, какими сейчас являемся.

Трава окончательно сменила собой кустарник, идти стало заметно легче, и вдобавок Тихон более четко ощущал недавнее присутствие здесь майора Гузенко.