КлаТбище домашних жЫвотных - Стивен Кинг

Рэйчел рванула дверь, чуть было не уронила туфлю, но подхватила ее на бегу и влетела внутрь. Было уже 23:37.

Один из двух дежурных обернулся к Рэйчел.

— Рейс сто четыре, — выпалила она. — В Портленд. Уже улетел?

Дежурный взглянул на экран у себя за спиной.

— Еще нет, — сказал он. — Но посадка закончилась пять минут назад. Я их предупрежу. Багаж есть?

— Нет, — выдохнула она, убирая волосы, прилипшие к вспотевшему лбу. Сердце бешено колотилось в груди.

— Тогда не ждите, пока я им позвоню. Я позвоню… а вы бегите со всех сил.

Рэйчел уже не могла бежать со всех сил — сил попросту не осталось. Но она сделала все, что могла. На ночь эскалаторы отключили, и ей пришлось бежать вверх по ступенькам, ощущая во рту привкус меди. На контрольно-пропускном пункте она буквально швырнула сумку испуганной сотруднице службы безопасности. Пока сумка ползла по ленте, Рэйчел стояла, сжимая и разжимая кулаки. Как только сумка выехала из рентгеновской камеры, Рэйчел схватила ее за ремешок и помчалась дальше.

На бегу она посмотрела на светящееся табло.

«РЕЙС 104 ПОРТЛЕНД 23:25 ВЫХОД 31 ИДЕТ ПОСАДКА».

Выход 31 располагался в дальнем конце зала, и когда Рэйчел снова взглянула на табло, надпись «ИДЕТ ПОСАДКА» сменилась быстро мигающим «ОТПРАВЛЕНИЕ».

У нее вырвался крик отчаяния. Подбежав к выходу 31, она увидела, как сотрудник аэропорта убирает табличку «РЕЙС 104 БОСТОН — ПОРТЛЕНД 23:25».

— Он улетел? — спросила она, не желая в это поверить. — Он правда улетел?

Сотрудник аэропорта посмотрел на нее с сочувствием.

— Он вышел на взлетно-посадочную в двадцать три сорок. Мне очень жаль, мэм. Вы сделали все, что могли, если это вас утешит. — Он указал на большое окно. Рэйчел увидела «Боинг-727» с эмблемой «Дельты», который уже разгонялся перед взлетом. Его бортовые огни сверкали, словно гирлянда на рождественской елке.

— Вас разве не предупредили, что я иду? — воскликнула Рэйчел.

— Когда мне позвонили, сто четвертый уже выруливал на взлетную полосу. Если бы я их отозвал, они бы перекрыли выезд с тридцатой дорожки, и пилот сожрал бы меня потрохами. Не говоря уж о том, что на борту сто с лишним пассажиров. Мне очень жаль. Если бы вы подошли раньше хоть на четыре минуты…

Она пошла прочь, не дослушав. На обратном пути к контрольно-пропускному пункту на нее вдруг навалилась ужасная слабость. Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Рэйчел свернула в ближайший зал вылета и села на стул, дожидаясь, пока пройдет эта слабость. Она снова надела туфли, предварительно стряхнув с подошвы изорванного чулка прилипший к ней раздавленный окурок. У меня грязные ноги, а мне плевать, уныло подумала она.

Поднялась и пошла к выходу в главный зал.

Сотрудница службы безопасности на контрольно-пропускном пункте посмотрела на нее с сочувствием:

— Не успели?

— Не успела, — ответила Рэйчел.

— А куда вы летели?

— В Портленд. А дальше — в Бангор.

— Тогда почему бы вам не взять напрокат машину? Если вам действительно нужно туда попасть. Обычно я в таких случаях советую отель неподалеку от аэропорта, но у вас такой вид… сразу ясно, что ждать до утра вы не можете.

— Не могу, — отозвалась Рэйчел. Она на секунду задумалась. — Да, наверное, я так и сделаю. Если в агентстве будет машина.

Женщина рассмеялась.

— Машина будет. Машин не бывает, когда здесь туман и погода нелетная. В общем, достаточно часто.

Рэйчел слушала ее вполуха. Она уже мысленно просчитывала варианты.

Даже если гнать по шоссе с самоубийственной скоростью, она все равно не успеет в Портленд к бангорскому рейсу. Значит, надо ехать прямо домой. Сколько это займет? Все зависит от расстояния. Двести пятьдесят миль, в голове всплыло это число. Наверное, Джад что-то такое говорил. Допустим, она сможет выехать отсюда в четверть первого или в половину. Дорога хорошая, скоростная магистраль. Можно нестись на скорости шестьдесят пять миль в час и не бояться, что ее оштрафуют за превышение. Она быстро разделила в уме двести пятьдесят на шестьдесят пять. Получается меньше четырех часов. Ну ладно… скажем, ровно четыре. Как минимум один раз ей придется остановиться, чтобы сходить в туалет. И хотя спать совсем не хотелось — сама мысль о том, чтобы заснуть, казалась невероятно далекой, — Рэйчел знала свои пределы и понимала, что по пути ей обязательно надо будет выпить большую чашку крепкого кофе. Но даже с учетом всех остановок она сможет быть в Ладлоу еще до рассвета.

Обдумав все это, она направилась к эскалаторам — агентства проката автомобилей располагались в нижнем зале.

— Удачи вам, милая, — окликнула ее женщина из службы безопасности. — Берегите себя.

— Спасибо, — ответила Рэйчел. Немного удачи ей сейчас точно не помешает.

51

Сначала в ноздри ударил запах, и Луис отпрянул, зажимая нос. Он стоял на краю могилы, хватая ртом воздух, и когда уже думал, что справился с тошнотой, весь его плотный безвкусный ужин извергся наружу неудержимой струей. Его стошнило прямо в могилу. Он положил голову на землю, дыша часто и тяжело. Наконец тошнота прошла. Стиснув зубы, он вытащил фонарик и направил луч в открытый гроб.

Его охватил парализующий ужас, как это бывает в кошмарных снах, которые ты едва помнишь при пробуждении.

У Гейджа не было головы.

У Луиса так сильно дрожали руки, что ему пришлось держать фонарик двумя руками, как полицейские держат револьвер на стрельбищах. Но тоненький луч все равно прыгал туда-сюда, и направить его обратно в могилу удалось далеко не сразу.

Этого не может быть, уговаривал он себя. Тебе показалось. Этого не может быть.

Он медленно провел лучом по всей длине трехфутового гроба Гейджа, от новых туфель до костюмных брюк, крошечного пиджачка (Господи, это неправильно, чтобы двухлетних детей одевали в костюмы), воротника рубашки…

У Луиса перехватило дыхание, он яростно втянул в себя воздух, и гнев на судьбу за смерть Гейджа вновь охватил все его существо, заглушая все страхи: страх перед сверхъестественным и потусторонним, страх перед растущей уверенностью, что он сошел с ума.

Луис запустил руку в задний карман и достал носовой платок. Держа фонарик в одной руке, он снова склонился над гробом, опасно балансируя на краю ямы. Если бы сейчас обвалилась одна из бетонных плит, ему наверняка перебило бы шею. Он опустил руку с платком и осторожно стер влажный мох, выросший на коже Гейджа, — мох такой темный, что Луису на миг показалось, будто у Гейджа нет головы.

Влажный мох напоминал склизкую пенку. Чего-то такого и следовало ожидать; шли дожди, а могильная коробка не была водонепроницаемой. Поводив лучом фонарика из стороны в сторону, Луис увидел, что гроб стоит в мелкой лужице. Под тонким слоем мха открылось лицо его сына. Даже зная, что после такого ужасного несчастного случая гроб не станут открывать, бальзамировщик, работавший с телом Гейджа, все равно постарался. Как правило, бальзамировщики всегда стараются выполнить свою работу как можно лучше. Но Гейдж все равно был похож на плохо сделанную куклу. На голове выпирали какие-то странные шишки, глаза под закрытыми веками глубоко ввалились. Что-то белое высовывалось изо рта, как язык альбиноса, и Луис сначала подумал, что в тело закачали слишком много бальзамирующего состава. Даже для взрослого нелегко рассчитать точную дозу, а для ребенка — практически невозможно.