Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык

До публикации Алабиным рассказа Мак-Магона, в России никто не писал о приведенных выше обстоятельствах гибели на Мал аховом кургане 27 августа 1855 г. неизвестного русского генерала. Только им никак не мог быть Д.С. Юферов, поскольку официальные источники и уцелевшие очевидцы свидетельствовали о гибели генерала у подножья Малахова кургана в конце боя за курган, а не в его начале. Однако в 1872 г. группа авторов «Описания обороны г. Севастополя», изданного под руководством генерал-адъютанта Тотлебена, «взяла грех на душу и, переведя часы на 2–3 часа вперед, подкорректировала Мак-Магона. С тех пор и по сей день практически ни одно из исследований по истории обороны и осады Севастополя 1854–1855 гг. не обходится без описания героической гибели генерала Юферова и его солдат на Малаховом кургане.

Вернемся к событиям 27 августа 1855 г., происходившим на Корабельной стороне Севастополя. После неудачных атак генерал-лейтенантов Хрулева и Лисенко на захваченный французами Корниловский бастион, русские солдаты у Малахова кургана «частью разбрелись у домиков, рассыпанных вокруг, частью стояли в нестройных кучах перед горжей и не двигались ни туда, ни сюда […]».

Что происходило дальше, мы находим в «записках» Н.В. Берга. При изучении приводимых им сведений становится ясно, что Берг узнал о последних попытках вернуть Корниловский бастион от капитан-лейтенанта Ильинского, непосредственного участника событий: «Капитан-лейтенант Ильинский (старший в чине из оставшихся в строю) стал советоваться с окружившими его офицерами […] — что делать? Решили послать к главнокомандующему и просить войск и начальника. Вдруг со стороны батареи Жерве показался генерал Юферов. Вот нам начальник! Сказали все: “Ваше превосходительство, примите команду!” — “С большим удовольствием”, — сказал он грустно, очень расстроенный и страдая от полученной незадолго перед тем раны».

Командир 1-й бригады 9-й пехотной дивизии (Севский и Елецкий пехотные полки) генерал-майор Д.С. Юферов командовал частью резерва Корабельной стороны. Было около 2 часов дня, когда посоветовавшись, Ильинский, Юферов и флигель-адъютант гвардии ротмистр П.А. Воейков решили поступить следующим образом: собрав солдат, Юферов поведет их в атаку с горжи, Воейков — от батареи Жерве, Ильинский же атакует от куртины 2-го бастиона. Не доехав до куртины, Ильинский услышал, что Юферов убит. Прошло всего несколько минут, как они расстались.

Трудно представить, чтобы за столь короткое время генерал Юферов собрал солдат, преодолел расстояние до горжи под огнем засевших за траверсами алжирских стрелков, ворвался в горжу и погиб в углу бастиона, окруженный зуавами, отбиваясь до последнего саблей и отказываясь сдаваться.

Но именно так описывают смерть Дмитрия Семеновича в своих трудах Тотлебен, Богданович и Дубровин.

Совершенно непонятно, как тело «умирающего генерала с пулей в груди» оказалось в Павловской батарее, если указанные авторы утверждали, что все солдаты Юферова погибли вместе с генералом, и вынести его из бастиона было просто некому.

Нисколько не умаляя героизм и мужество Юферова, замечу, что он был смертельно ранен на подходе к горже, как были ранены до него генералы Хрулев и Лисенко. От Павловской батареи умирающего Юферова на лодке переправил на Северную ординарец Хрулева Петр Степанов, где генерал вскоре умер и был похоронен «близ бухты».

Так кто же был тот неизвестный генерал из рассказа Мак-Магона? По официальным данным, при штурме Малахова кургана на самом кургане в начале боя погиб только один генерал — начальник войск 4-го отделения оборонительной линии командир 2-й бригады 15-й резервной пехотной дивизии генерал-майор В.Х. фон Буссау. В «Описании обороны г. Севастополя» генерал погибает в начале штурма, в 12 часов дня. Участник боя на кургане, последний командир Корниловского бастиона П.А. Карпов, свидетельствовал, что ополченцы, видя генерала без прикрытия, «окружили его и отбивались камнями до тех пор, пока генерал-майор Буссау не был убит». И наконец Николай Берг на основе опроса очевидцев нарисовал следующую картину: «[…] Шагах в 15-ти от башни показался генерал Буссау с маленькой шкатулкой в руках, окруженный кучкой ополченцев (человек 12), побросавших ружья и взявшихся за палки и топоры, Буссау был совершенно безоружен и кидал в неприятеля камнями […], вдруг пуля ударила ему в грудь и он упал».

Ординарец начальника войск Корабельной стороны генерала Хрулева Петр Степанов сделал в своем дневнике следующую запись, датированную 27 августа 1855: «[…] Все офицеры на нем (Малаховом кургане) перебиты или взяты в плен, Буссау израненный умер «на Камчатке». Имеется в виду Камчатский люнет, куда отводили с кургана русских пленных.

Как видно из приведенных выше свидетельств, генерал Буссау погиб безоружным в окружении курских ополченцев и солдат, предпочтя смерть плену. Генерал же из рассказа Мак-Магона «рубился до последнего» саблей. Или французские солдаты, оправдывая убийство безоружного, «вооружили» Буссау саблей, или существовал еще один, неизвестный нам генерал.

Напомню вопрос Мак-Магона, заданный Алабину с товарищами: «Как фамилия этого генерала или офицера? Но наши солдаты утверждали, что это точно был генерал». Конечно, французские солдаты могли просто перепутать звание погибшего, либо сознательно исказить его, для того чтобы придать своим подвигам большую значимость. Тогда героем рассказа французского генерала мог быть кто-то из русских штаб-офицеров, погибших в этот день на кургане. К тому же, генералы в отличие от офицеров, были вооружены шпагами, а не саблями.

В английских траншеях перед Третьим бастионом. Английский рисунок из “The Illustrated London News”.

Когда в начале штурма кургана 1-й полк зуавов и 7-й линейный, преодолев без выстрелов бруствер, оказались внутри укрепления, им навстречу бросились солдаты Модлинского резервного пехотного полка во главе с полковым командиром полковником Н.А. Аршеневским и командиром батальона майором А.А. Кованько. Оба офицера вскоре пали в рукопашной схватке, «являя своим подчиненным пример геройского самоотвержения». В этот же день пропал без вести на Малаховом кургане исполнявший должность дивизионного квартирмейстера 4-й пехотной дивизии, штабс-капитан Генерального штаба Н.А. Белышев. Выпускники Академии Генштаба имели особую форму с аксельбантами из золотого жгута, и французские солдаты могли принять его за генерала. В пользу этой, может быть не самой эффектной версии, говорит примечание, которое сделал на страницах своих записок о Восточной войне П.К. Меньков. Дело в том, что полковник Меньков вел «Журнал боевых действий» и как никто другой обладал самой подробной информацией обо всем, что делалось в осажденном городе. Так вот, давая описание штурма Севастополя 27 августа 1855 г. он сделал сноску в подстрочник: «Модлинского полка майор Кованько был глубокий м ад о росс — отменно бравый офицер, павший 27 августа при штурме Малахова кургана. Французы, ворвавшиеся на бастион, окружили майора и требовали сдачи… «Нехай меня сгубят, а жив не дамся!», — крикнул Кованько и погиб на французских штыках».