Когда мир изменился - Ник Перумов

– А что же «вокруг него»? Разве не Межреальность, куда мы просто не нашли ещё выхода?

– Я не ощущаю никакой Межреальности, – отрезала Аэсоннэ.

– Этого не может быть!

– Я не говорю, что «может». Я говорю, что «не ощущаю».

Они замолчали. Крылатые всадники Хаоса, или того, что действовало здесь его именем, приближались, повеяло холодом, словно воинство это и в самом деле вбирало в себя разлитое кругом тепло.

– Это не должно было так кончиться, Аэ.

– Ты сам не захотел, чтобы было по-другому, – возразила она. Взгляд был холоден, голос сух. – Ты не знаешь, что такое гордость дракона. Что ж… будь с нею, коль так. С рекомой Ньес.

– Зачем ты так, Аэ?…

– Ты должен принять решение, в конце концов! – Она топнула ногой. – Быть собой – или быть рабом. Никто не скажет тебе, как осуществить первое; зато насчёт второго в наставниках недостатка не будет.

Фесс только покачал головой:

– Аэ… если ты хочешь только упрекать меня, то лучше вернись… вернись к себе, к той настоящей Аэсоннэ, которая не знаю, где сейчас, и неведомо, чем занята.

– Я не могу указать тебе путь. И никто не сможет. Любая дорога приведёт только в тупик.

Предводитель тёмного воинства пришпорил своего дракона. Тот изогнулся дугой, ринулся вниз; небеса заполыхали лиловым. Застонала и колыхнулась земля или то, что здесь служило ею.

«Ты наш-ш, ты наш-ш, твоё место здесь!..» – зашипел, казалось, сам воздух.

Аэсоннэ посторонилась, скрестила руки на груди с деланым равнодушием. Конечно, что ей, она «не настоящая»…

– Не настоящая… – повторил он вслух.

– Очень даже настоящая, – вскинулась Аэ. – Порежусь – кровь пойдёт. Перекинусь – обернусь драконом. Взлечу. Изрыгну пламя. А потом вернусь. И вновь стану одна, единая… А теперь сражайся, некромант!

Кажется, впервые она обратилась к нему иначе, чем просто «ты».

Здесь было очень много силы. Он давно привык к её «горечи», и, даже лишившись черепа на посохе, направлял потоки, почти не ощущая неудобств. Напротив, «горечь» словно становилась частью его самого, и казалось – всегда было так, и даже непонятно, когда оно обстояло иначе.

Скосил глаза на Аэ. Драконица застыла алебастровым изваянием, жили только глаза.

– Это твой путь. Всё, на что я укажу, будет тупиком, – повторила она.

Чего же тут выбирать? Вот она, орда крылатых стражей, демонов, бестий из упорядоченного Хаоса из Города греха; он, некромант, видел лишь малую его часть, он не добрался до исполинских живых сущностей на горизонте, он даже не мог сказать, что это «ужасно» или «греховно»; но ужасала математическая правильность могущественных чар – весь этот город, похоже, являл собой исполинский инструмент неведомого чародея.

Порядок посреди Хаоса. Порядок как инструмент Хаоса. Порядок как слуга Хаоса.

И в центре – он, Кэр Лаэда.

Так чего же тут выбирать?

Он закинул посох за спину и изготовился.

В безумно пляшущей вокруг силе читались странные паттерны, неожиданно упорядоченные. Те, кто пытался остаться скрытым, вплетали в бушующий шторм свои собственные чары, окружали некроманта, ожидали его ответа и готовили что-то своё, поистине невообразимое по мощи. Западня готова была захлопнуться, и приманка уже на месте – великая сила, которая вот она, рукой подать.

Он ощущал это так же ясно, как видел в своё время орка, гнома и ту женщину-богомола в своих странных снах; ту, что прежде прикидывалась Аэ.

– Я привёл их всех сюда… – проговорил он, глядя в мятущийся шторм, рвущий лиловое небо.

– Привёл, – кивнула Аэ. – Я знала. Я чувствовала, но не могла ничего сказать. Твой путь – только твой. Мои на нём лишь тупики.

Кто бы ни скрывался за этой бурей, какие бы сущности – они явно знали, кто он такой, Кэр Лаэда, и знали очень хорошо. И сейчас готовились обрушить на него такой ураган, чтобы у него уж точно не осталось бы выбора.

Ибо выбор – это всегда Порядок. В Хаосе всё равноправно и равновелико, там не из чего выбирать, ибо каждый шаг возвращает тебя к предыдущему, различия Хаоса не связаны с выбором, они совершенно случайны. Невольно некромант подумал о поистине великих примордиальных силах, заточённых в этой вечно ярящейся бездне, силах, не осознавших себя, не выделившихся из вечно бушующего и бескрайнего океана; горька была мысль о тех, кто мнит себя достаточно «сильным» или хитроумным, чтобы половить рыбку в глубинах лилового моря, кто надеется «обуздать», «приручить» или «использовать» Хаос.

Он слишком близко подобрался к обитаемым областям, отравил их своими эманациями, разбудил мёртвых. Нашлись его слуги, те, кто трудился не за страх, а за совесть. И крошечный мир где-то в глубине Упорядоченного (что там такое говорит Аэ, что «не чувствует Межреальности»? чепуха какая!) стал поневоле полем битвы.

– Оглядись, – вдруг скомандовала драконица.

Волны крылатых воинов докатились наконец до них. Вершины отдалённых зиккуратов и пирамид полыхнули алым, багряные мечи рассекли нежное подбрюшье облаков. Крошечная часть Города греха развалилась – но что ему эта потеря, когда стоят сотни и сотни других, протянувшись на десятки лиг – или на сотни, на тысячи? Сколько безмолвных слуг складывают и перекладывают артефакты, меняя по воле незримых владык составляющие могущественных чар? Сколько их готовы умереть, напитав собственной кровью творимое волшебство?…

Нет, не обманывай себя. В жертву требуются совсем другие, способные испытывать истинные боль, страх и отчаяние. Те, у кого есть настоящая душа. А все прочие – не более чем автоматоны, големы, куклы, анимированные несложной магией.

Глефа описала круг над головой некроманта, сила послушно потекла, подчиняясь его воле.

И в тот же миг возникла чужая мысль, словно чей-то голос спросил: «С кем и за что ты сражаешься? Это твой шанс, некромаг! Взломай барьеры, вскрой скорлупу этого мира, вырвись на простор! Межреальность ждёт тебя, драконица просто не в силах её учуять! Она тоже может ошибаться, Аэсоннэ дочь Кейден; взломай пределы этого мира, они не смогут тебя удержать, только тебе повинуется эта сила!..»

«Только тебе повинуется эта сила…»

А она действительно повиновалась. И он, некромант, мог повелевать ею, мог придать ей форму, заставить, как не раз делал, отнимать то злое подобие жизни, что двигало неупокоенными; и, значит, осталось совсем немного, всего ничего – между ним и свободой.

«Только ты можешь шагнуть туда!»

Предводитель крылатого воинства вскинул длань, указывая на некроманта.

Крылья ударили разом, слитно, как одно – словно не огромное войско явилось сюда, а лишь несколько воинов, размноженных иллюзией.

Кэр Лаэда готовился выпустить силу на свободу.