1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

В допросах польского резидента принимали участие как Артузов, так и Менжинский с Дзержинским. Сосновский «по договоренности с ними» доставил в ОО ВЧК скрывавшихся от ареста разведчиков: Марию Плотух (резидента в Орше), Виктора Мартыновского, Виктора Стецкевича (Кияковского) (резидента в Петрограде). Всего было арестовано более 10 тайных помощников польского резидента[579]. Часть бывших сотрудников бюро Сосновского (в первую очередь Кияковского-Стецкевича, Гурского-Табартовского, Пшепелинскую и др.) сумели привлечь к работе в «комиссии Артузова». Арестованную 17-летнюю Марию Плотух (по другим данным, Пиотух) вначале приговорили к высшей мере наказания — расстрелу. Но, принимая во внимание «…добровольную явку и несовершеннолетие, чистосердечное признание, выдачу соучастников, а также ее заявление о том, что ее прежняя деятельность не соответствует ее истинным убеждениям, как сочувствующей Советской власти» Коллегия ОО Западного фронта приняла решение освободить польскую разведчицу «…с предоставлением права искупить свою вину в работе»[580]. И такие, как Плотух, Кияковский, Гурский и другие начали «искупать» свою вину. Они вместе с чекистами выезжали «снимать» так называемые начальные комендатуры «ПОВ», служившие опорными пунктами польской военной разведки. Практически всегда в этих операциях участвовали Артузов и Сосновский.

«Комиссия Артузова» с помощью перевербованных агентов сумела раскрыть план польских диверсантов помешать эвакуации штаба Тухачевского из Минска. Главную роль в этой операции сыграл Сосновский. Он вместе с Юной Пшепилинской (ставшей вскоре его женой) сумел проникнуть в террористическую группу поляков, ставивших своей целью убийство командующего М.Н. Тухаческого. За участие в этой операции он был награжден орденом Красного Знамени. По личному представлению Дзержинского и по рекомендации виднейших деятелей польского коммунистического движения (Мархлевского и Кона) в сентябре 1921 года бывшего польского шпиона приняли в члены РКП(б).

В ночь с 13 на 14 сентября 1920 года в Россию были переброшены трое польских агентов (Владислав Пухальский, Леон Борейко и Святский). Вскоре через латвийско-советскую границу переправились еще два агента Марылька Недзвяловская-Навроцкая и Галина Дыбчинская. Целью этих групп являлось восстановление разгромленных нелегальных пунктов польской военной разведки в Москве и Петрограде, а также возобновление курьерской связи между Москвой и Петроградом (с одной стороны) и. Варшавой (с другой). Если Пухальский, Святский, Недзвяловская и Дыбчинская должны были заниматься чисто разведывательной работой, то перед Борейко ставилась другая задача — теракт в отношении Сосновского[581].

Сейчас трудно сказать, из каких источников Артузов и Сосновский получили информацию о переброске этих агентов, но польские шпионы смогли добраться лишь до Пскова, где их арестовали чекисты. Те были просто ошарашены арестом. Успеху способствовало то, что в ОО ВЧК обладали полнейшей информацией о внешнем облике и виде агентов, о наличии у них фальшивых советских документов. Как заявила одна из задержанных: «Дело было безнадежно провалено, они от меня ничего не требуют, так как и без того все знают»[582].

После серии допросов Пухальский и Недзвяловская-Навроцкая стали сотрудничать со следствием. Пухальский дал исчерпывающие показания о своей работе на Украине и в Ревеле (где он недолго служил резидентом польской военной разведки). Через четыре дня допросов (к 20 сентября 1920 года) им был составлен обширный список лиц, контактирующих с польскими спецслужбами. Это позволило чекистам провести массовую операцию по аресту польских шпионов и их пособников. Лишь в Москве чекисты арестовали более 90 человек, преимущественно поляков по национальности.

Святский и Дыбчинская (на момент ареста им не было и 18 лет), как сообщившие лишь те сведения, которыми ВЧК и так располагала, были заключены в концлагерь до конца Гражданской войны в России. Судьба террориста Борейко неясна: по одним данным, он был расстрелян, по другим — покончил жизнь самоубийством. Недзвяловскую-Навроцкую (она же Кноппе, Недзявецкая) из-под стражи освободили. По инициативе Сосновского ее включили в оперативную группу ВЧК, выезжающую в Киев для разгрома подразделений «ПОВ». В эту группу оперработников, кроме Сосновского, вошли Гурский-Табартовский, Щепкин (начальник отделения по борьбе с польским шпионажем ОО ВЧК) и другие чекисты[583].

Киевская операция ВЧК и ВУЧК была результативной. Иначе и быть не могло, ведь вошедшая в опергруппу Недзвяловская «старая» киевская «повячка» (к тому же работавшая в Варшаве с документами оперативного архива «ПОВ»), обладала информацией о польской агентурной сети на Украине. Итоги операции таковы: арестовано около ста человек, многие из них были расстреляны, остальных (в основном пособников) приговорили к заключению на длительные сроки в концлагерь.

В те годы Артузов, активно участвуя в контрразведывательных операциях ВЧК, не остался в стороне и от борьбы с «контрреволюционерами». Из-за недоступности архивных материалов сейчас невозможно с точностью установить, в каких конкретно операциях такого рода отличился Артур Христианович. Но с полной уверенностью можно сказать, что одно из громких дел того времени не обошлось без участия Артузова.

Это расправа над бывшим командующим 2-й Конной армии Филиппом Кузьмичом Мироновым. Наш герой имел прямое касательство к его делу. Начавшаяся с грубой провокации и доноса тайного агента, сочинившего «мироновский заговор», организованный Донской ЧК, расправа над Мироновым была продолжена центральным аппаратом ВЧК. В Москве приняли предложенную версию уголовного разбирательства, несмотря на ее провокационный характер и голословность обвинений. 28 марта 1921 года следователями ОО ВЧК было составлено обвинительное заключение на командующего 2-й Конной армии, где тот обвинялся «…в подготовке восстания среди казацкого населения»[584]. Спустя четыре дня чекисты сделали шаг доброй воли, освободив трех ординарцев, арестованных вместе с Мироновым.

Казалось, что впереди суд, и есть время, и надежда. 1 апреля 1921 года Менжинскому было передано письмо командарма на имя Калинина. Но через день, 2 апреля, Президиум ВЧК приговорил Миронова к расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение. Судя по архивным документам, Артузов запрашивал материалы на Миронова и после ознакомления возвратил их обратно. Он решил не вмешиваться в разбор мироновского дела. Хотя одно доброе дело Артузов все-таки совершил. В бумагах архивно-уголовного дела есть записка Артузова об освобождении жены Миронова, с просьбой «выдать отобранные у нее вещи»[585].