Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

Через неделю пути на восток через лес Лешему стало безразлич­но, выживет он или погибнет, поэтому, увидев Смерть, он с готов­ностью поехал ей навстречу. Смерть восседала на бледном коне, за­вернутая в черный плащ. Леший заметил эту фигуру издалека, поскольку дорога шла под уклон, ограниченная с обеих сторон ря­дами деревьев. Он слишком устал, чтобы спасаться бегством.

Смерть закричала ему:

— Я принял тебя за него!

Слова были сказаны на скверном романском наречии, отрыви­стые, они падали, словно кинжалы.

Леший не мог отвечать. Он только смотрел на фигуру, прегра­дившую ему путь, и кивал. Он сам не знал, почему кивает.

Плащ на Смерти был каким-то странным. Он был чем-то уты­кан, какие-то штуковины топорщились из него во все стороны. Что же это такое? «Да перья же», — понял купец. Это же Хравн. Может, если Ворон ведет себя как нормальный человек, то с ним можно об­ращаться как с нормальным человеком?

Купец обрел дар речи:

— Я могу продать тебе отменного мула, брат, великолепное жи­вотное франков. Мне необходимо это сделать, но мои компаньоны не позволят продать его меньше чем за сто денариев. Я считаю, что хорошему человеку можно отдать и за восемьдесят. Думай быстрее, они уже возвращаются, и их много. Если купишь сейчас, даже са­мый сильный воин не сможет объявить сделку недействительной.

Смерть снова заговорила:

— Во сне я уловил запах оборотня, пошел этим путем, чтобы найти его. Где он, там и девушка. Эта шкура, которую ты надел на себя, принадлежит ему. Он жив? А девушка с ним?

— Он умер, но не от моей руки.

Ворон кивнул.

— Он умер, защищая ее?

— Разве тебе важно, как он умер?

— Как он умер? — В голосе всадника не угадывалось никаких чувств, но Леший понимал, что тому не терпится услышать ответ.

— Он был околдован и пришел, чтобы убить ее. Но он смог раз­рушить чары и попытался спасти ее от варягов. Они убили его, хо­тя и он убил многих из них.

Кажется, это известие произвело на всадника сильное впечат­ление.

— Он был околдован руной, которая живет внутри моей сестры. Никакая мужская магия не в силах разрушить ее чары. Только жен­щина способна на это, и только женщина, владеющая рунами.

— Он умер, защищая ее.

— Он был не тем, кем считал себя сам. Мы мало узнали о нем, но это все-таки узнали.

— А кем он считал себя?

— Жертвой Волка.

Леший пожал плечами.

— Он все равно стал чьей-то жертвой. Ты пришел, чтобы убить меня? Ты ведь слуга смерти. Я знаю тебя под именем Хравн.

— Где девушка?

— Ее забрали. Везут на восток, в Ладогу.

— По дороге?

— По морю. По вашему Китовому пути.

— В таком случае у нас очень мало времени. Моя сестра поста­вила для нее ловушку. Если ей не удастся заманить в нее девушку, нам самим придется везти ее в Ладогу. Конец уже близок.

— Какой конец?

— Волк приближается, он идет, чтобы убить. Девушку, вашего князя Олега, меня, мою сестру, наверное, и тебя, и любого, кто встанет у него на пути. Ладога падет, и кто знает, что еще случит­ся. Девушка должна умереть, если именно ей суждено привести его к богу.

— Я понятия не имею, о чем ты толкуешь, — признался Леший.

— Один приближается. Мертвый бог идет сюда, на землю, он ищет смерти. Мы должны помешать ему. Бог должен жить.

— Мне казалось, ты служишь ему.

— Иногда мы служим богу лучше, если мешаем ему. Воля бо­га трудна для понимания. Вполне вероятно, что Олег и есть его земное воплощение, хотя сам он может об этом даже не подо­зревать. Видения моей сестры неясны. Если он — Один, мы обя­заны защищать его от девушки, которая приманивает Волка, да­же если сам князь ищет ее. И то, что он ее ищет, может служить достаточным доказательством, что он и есть воплощение Всеоб­щего Отца. Бог придет, и бог найдет свою судьбу, если мы ему позволим.

Леший действительно не понимал, о чем говорит Ворон.

— А я бы хотел, чтобы мой бог пришел, — сказал он, — и лучше всего с большим горшком золота.

Ворон огляделся по сторонам. «А он, кажется, чего-то боится», — решил купец.

— Мне потребуется твоя помощь в Ладоге, если девушка добе­рется туда, — сказал Хугин.

— Ты доведешь меня до Ладоги? Но ведь путь туда далек.

— Я могу проводить тебя, но мне потребуется твоя помощь, что­бы подобраться к сестре графа. Ты вроде бы прислуживал ей вме­сте с волкодлаком?

— Я прислуживал ей, но Ладога — торговый город, ты и сам смо­жешь запросто войти туда. И ты не похож на человека, который не способен подобраться к тому, кто ему нужен.

— Князь хочет спасти девушку, он будет ждать нападения. Все это предвидела моя сестра. Однако ни она, ни князь не заподозрят тебя. Ты сможешь найти девушку. Ты скажешь мне, где она.

— Твоя магия какая-то слабая. Неужели пророчества тебя под­вели?

— Мы проникли в царство богов. Знание дается нелегко. — Он указал на свое лицо.

— Но с чего бы мне рисковать своей жизнью ради тебя?

— Я могу убить тебя на месте.

— И как же тогда я тебе пригожусь? Ты бы лучше заманивал ка­лачом, Ворон. — Леший изумлялся собственной храбрости, одна­ко интуиция торговца подсказывала, что он сейчас вправе дикто­вать условия.

— Ладно, — сказал Ворон. Он достал из мешка ожерелье из пе­рекрученных золотых цепей, усыпанное рубинами. — Это твое. И еще у меня в сумке сотня монет для тебя.

Леший взял ожерелье. Вещица была чудесная. Он никогда таких не видел: каменья темно-красного цвета покачивались на переви­тых между собой цепях. За ожерелье можно запросто выручить две тысячи монет.

— Это тебе, — повторил Ворон.

— А ты не боишься, что я подведу тебя?

— Ты меня не подведешь, — сказал Ворон, и Леший понял, что не подведет, если ему хоть немного дорога жизнь.

Леший быстро подсчитал про себя. Этих денег хватит, чтобы без­бедно прожить лет десять, а то и двадцать, если не тратиться на тан­цовщиц и дорогие вина, чего он делать не собирался. Но на этом везение не заканчивалось. Этот странный человек явно не слуга Митры, как сказали бы про него в Римской империи. Он совершен­но не разбирается в деньгах. Из него можно выдоить гораздо боль­ше. Леший даже сможет убраться подальше от князя Олега, может, даже уедет в Византию, и богачу на покое будет нечего опасаться в величайшем городе на свете.

Леший проговорил слова благодарности Перуну и пожевал гу­бами, словно размышляя.

— Ну ладно, — сказал он, — посмотрим, что я смогу для тебя сделать.