Последняя битва - Александр Тестов

А девушка уже бежала, заливаясь слезами радости.

– Я знала… знала, что найду тебя!

– Но как? – Павел вскочил на ноги.

Настя с разбегу кинулась на вновь обретенного жениха.

– Я знала, знала, – как завороженная повторяла она, крепко обвив его руками за шею.

– Настя… Настенька, успокойся, – Павел нежно поцеловал ее дрожащие губки, – не надо, все хорошо.

Вадим так залюбовался этой трогательной сценой, что и не заметил, как сбоку появились еще двое в тусклых цивилизованных костюмах.

– Добрый день.

Вадим обернулся на голос и машинально вскинул руку к ножнам.

– А вот этого, простите – не надо, – сказал один из них.

Краем глаза Вадим уловил, что картина встречи влюбленных еще продолжается. Они, поглощенные друг другом, пока не замечали новоявленный гостей.

– А вы, собственно, кто?

– Капитан милиции, Иванов Александр Данилович. А это, – он кивнул на коллегу, – лейтенант Бобров.

– А можно ваши удостоверения?

– Пожалуйста, – в один голос ответили милиционеры и распахнули «ксивы».

– Понятно.

– А вы кто? – наконец-то их заметил Павел.

– Паша, это товарищи милиционеры.

Павел сделал удивленные глаза, но его одернула невеста и что-то принялась нашептывать ему на ухо.

– Так, а что вам, собственно, угодно? – задал Вадим главный вопрос, уже поднявшись с земли.

– Ничего особенного. Видите ли… мне было поручено ваше дело…

– Какое дело?

– Дело о вашем исчезновении.

– А-а-а, это, – догадался Вадим, – тогда ясно.

– Мы, конечно, очень рады, – продолжил Александр Данилович, – что вы все же нашлись. Хотя не скрою, я был искренне удивлен.

– И чему?

– Ну как? Год спустя, и на том же самом месте… почти в то же самое время. Фестиваль, опять же…

– Бывает… – Вадим безразлично пожал плечами.

– А я предупреждал Анастасию, что если вы живы, то…

– Прошу вас, Александр Данилович – не надо, – взмолилась девушка и в ее покрасневших глазах, вновь заблестели слезы.

– Хорошо, об этом после. Так что – пойдемте, и вы нам все по порядку расскажете. Что? Где? Когда?

– Ну, раз надо… – Вадим принялся одеваться. Павел последовал его примеру.

Одеваясь, они оба думали об одном и том же – как же чертовски трудно, почти невероятно будет объяснить им, рассказать всю правду.

– Кстати, – капитан хлопнул в ладоши, – вас же было трое. А где же еще один?

Друзья переглянулись и одновременно пожали плечами…

* * *

Капитан попросил подождать в сторонке и не расходиться. Друзья и Настя устроились на бревне подле башни Святого Олафа.

– Настёна, а нет у тебя попить чего, – ласково попросил Павел.

– Нету. Ой, я сейчас, – и девушка умчалась к торговцам.

– В сущности, мы ничего такого не сделали, – вздохнул Павел, проводив невесту долгим взглядом.

– Ну, как сказать… – Вадим повернулся к другу, – как сказать…

– Нет, правда, Вадя, к чему все это было?

– Ты же раньше не интересовался историей.

– Да я так, к слову… Хотя знаешь, мне интересно. Именно сейчас, когда нам удалось вернуться. Блин, Вадя я спать не буду. Какого черта мы делали в этом учебнике истории? Если глобально мыслить…

– Ну, – Вадим развел руками, – я, конечно, не могу объяснить всего… Но кажется, что нам все же удалось кое-что сделать.

– И что, хотелось бы знать?

– Детей!

– Детей?

Друзья переглянулись и одновременно засмеялись.

– Ты только… ха-ха… ой, Насте не говори, – взмолился Павел.

– Ага… Ты не поверишь… – едва сдерживаясь от смеха, проговорил Вадим, – не поверишь… ха, если узнаешь… ой, не могу… как я наказал жене назвать сына…

Мне будет вместо жизни

Память о тебе…

В конце февраля, точно в срок, Умила, дочь новгородского князя Гостомысла родила сына. Родила крепкого и здорового. Радоваться бы ей, что подарила князю наследника, а она горевала. Горевала, что недолго длилось ее супружеское счастье. Едва успели отгреметь свадебные пиры, и вот она ни вдова, ни жена. Тела князя так и не нашли. Его ладья сгорела…

Его искали, питая надежду, что, быть может, князь успел выпрыгнуть, смог выплыть. Ах, он был в кольчуге… Но он мог… мог…

Дружинники осмотрели берега, все ручьи и затоны, но нет. Не нашли они своего князя, не нашли…

К волхву посылала Умила, да и не раз сама ходила на капище, просила, умоляла, но тщетно. Не знал Злотояр ничего или не хотел говорить, а может, и в самом деле боги не видели судьбы ее мужа.

Она долго не соглашалась надевать поминальное платье. Но прошло время, и надела Умила траур, и оплакала мужа. Горько оплакала. Слезы текли по щекам, обжигали. Щемило сердце от горя. Боль, боль, нескончаемая боль… и не было ей радости в том, что ушел ее муж, ушел, как подобает воину в битве с врагом. И говорили ей, что срубил князь в той сечи самого ярла варяжского. Но разве от этого легче? Разве уймется печаль, даже зная, что дружина люто отомстила за гибель князя? Разве станет меньше рана, от того что этот ненавистный борг варяжский разрушен, испепелен, а все враги утонули в своей собственно крови? Как не думать о милом? И что теперь? Одна забота – сын! Его сын.

– Как, княгиня, наречешь сына? – спросил седой волхв.

– Ты сам знаешь!

– Знаю… на то воля богов.

– Пусть так! Я не стану перечить воле богов, тем более что и муж мой… – она осеклась, опустила глаза.

– Знаю, – тихо изрек Злотояр, – знаю…

– Пусть так, – повторила Умила.

– Тогда выйди к людям, княгиня, покажи им сына. Дружина желает видеть юного княжича.

Женщина медлила. Она ладонью вытерла слезы и глубоко вздохнула.

– Идем…

Укутав ребенка, она взяла его на руки и подошла к двери.

– Не тревожься, княгиня, – почти ей на ухо прошептал старик, – смелее, они ждут.

Княгиня совладала со своими чувствами, горделиво вскинула голову, и волхв толкнул дверь. Яркий солнечный свет на миг ослепил ее, она зажмурилась… ей показалось, что она видит его. Муж ласково улыбается и одобрительно покачивает головой…

Выйдя на высокое крыльцо терема, Умила обвела взглядом двор. Дружинники, бояре, челядь, еще какие-то люди…