Замки из песка - Анастасия Князева

Сегодня, держа в ее объятиях, я чувствовал, что теряю свою Мери. Она была рядом, но при этом, ускользала сквозь пальцы, словно песчинки. Я боялся, что мое расследование станет нашим концом. Правда прошлого поглотит настоящее и отбросит прочь будущее. Это чувство не покидало меня с тех самых пор, как я начал эту игру. Теперь же, партия приближалась к своему логическому завершению. В финале останется лишь один победитель. Проигравший же заплатит за все…

Кажется, она тоже что-то чувствовала. Возможно, я просто поддался своему сумасшествию и стал придумывать то, чего и в помине нет. Мне бы хотелось в это верить. Пожалуйста, Господи, если ты есть, помоги мне сохранить ее! Я не могу потерять Мери сразу же, как обрел. Не могу. Не хочу.

– Обещаю, – коротко кивнула девушки, и снова спрятала лицо на моей груди. Вот бы иметь возможность замораживать время. Я бы ни за что не отпускал ее от себя.

Окинув взглядом помещение, до потолка заполненного призраками прошлого, впился глазами в блестящую полированную поверхность рояля. Идея возникла в голове мгновенно, осветив мое хмурое лицо блаженной улыбкой. Конечно же! И как я сразу не догадался?

Чувства, которые невозможно выразить словами, можно передать через музыку. Я могу объясниться Мери в люби и при этом не напугать ее.

– Воробышек, – ласково протянул я, шаг за шагом, продвигаясь все ближе к заветной цели. Вместе мы преодолели расстояние от центра комнаты до одного из окон, остановившись у длинной скамьи, стоящей напротив рояля. – Сядь, – переложив руки ей маленькие плечики, легонько надавил на них, заставляя Мери сесть на скамью.

– Что ты делаешь, Дмитрий? – Ее огромные глаза внимательно следили за каждым моим движением, пухлые губы удивленно раскрылись, когда я сел рядом, а мои пальцы повисли над черно-белыми клавишами.

Музыка, которую я собирался сыграть для нее, всегда звучала в моей голове, как постоянное напоминание – любовь невозможно убить. В детстве мне посчастливилось увидеть ее, и я сохранил память об этом, несмотря на все последующие события. Когда я заиграл, сердце подскочило в груди, поднялось до горла и затрепыхалось во рту. Руки знали свое дело, порхая над клавишами и вызволяя на волю мелодию, запрятанную в каждой стене этого дома. Медленная и чувственная, она была словно парное сердцебиение. Каждая нота рассказывала о силе бессмертного чувства, некогда соединившего двух, таких непохожих друг на друга, людей.

Закрыв глаза, позволил ей унести нас в свой мир, где нет места тайнам и лжи. В этот момент я был готов поклясться, что видел перед собой родителей. Они стояли перед нами, на их лицах играли счастливые улыбки. Отец нежно прижимал маму к себе, его рука, по-хозяйски, лежала на ее стройной талии. Она положила голову ему на плечо и не сводила с меня любящих глаз. Я читал в них молчаливое одобрение. Мой воробышек понравился им так же сильно, как и мне.

Композиция уже подходила к концу, а я все еще находился в состоянии транса. Близость Мери действовала на меня успокаивающе, наполняла меня вдохновением, заставляла выкладываться по максимуму. Во второй раз я играл с таким отчаянием, такой самоотдачей. Во второй раз я играл для нее. Но сегодня она была здесь, сидела рядом со мной, задержав дыхание. Больше Мери не была мечтой или миражем. Это был мой воробышек. Мой.

Затих последний аккорд, растворившись в воздухе, но чары еще окружали нас. Я боялся нарушить их, поэтому не спешил двигаться. Хотелось растянуть этот миг как можно дольше, прочувствовать это волшебное единение.

– Я горжусь тобой, милый, – голос мамы звучал так реально, словно она и впрямь была рядом. Мне казалось, я не только слышу ее, но чувствую сладкий аромат ее любимого парфюма.

– Мы гордимся тобой, сын, – вторил другой, мужской голос, при звуках которого по моей спине побежали мурашки.

Распахнув глаза, вперил взгляд в пространство перед собой, но так никого и не увидел. Их нигде не было. Они умерли. Давно. Это все игра воображения. Воспоминания ожили вместе с музыкой, и заставили меня поверить в то, чего не может быть. В комнате есть только мы с Мери.

– Дмитрий, – дрожащие пальцы девушки прижались к моим щекам, вырвав из оцепенения. Повернувшись, наклонился, прижавшись лбом к ее лобику. – Это… это невероятно!

– Это ты невероятная, Мери, – выдохнул я, обхватив ее голову руками. Губы придвинулись ближе, наглухо запечатав рот девушки. Я не хотел ничего слышать. Ни одно слово не сможет выразить того, что творилось в моей душе. Я желал ее. Отчаянно, до боли в мышцах, до скрипа зубов. Некий животный инстинкт кричал, что она – МОЯ. Эта девочка не может принадлежать кому-либо еще. Только моя. Вся. Целиком.

Жидкий огонь распространялся по всему телу, опаляя каждую клеточку, каждый миллиметр кожи. Язык проник в чувственные глубины девичьего рта, сплелся в божественном танце с ее собственным. Больше не было невинных ласк, какие я позволял себе в прошлом. Сегодня нами двигала лишь страсть. Она пропитала собой весь воздух, проникла в легкие каждого из нас и развела неконтролируемое пламя, способное сжечь нас дотла. Но, черт возьми, я был готов сгореть и обуглиться. Лишь бы она была со мной.

– Что же ты со мной делаешь, воробышек? – Немного отстранившись, чтобы глотнуть воздуха, прошептал я. – Ты нужна мне, Мери. Ты мне так нужна!

Секунда, вторая, третья. А она все молчит. Тишина убивает. Она причиняет невыносимые страдания, разрывает внутренности на части. Я был в ней слишком долго. Мне прекрасно известно, что таит это напряженное молчание. Каждый раз, оно приносило только боль и разочарование. В тишине отец сообщил о смерти мамы. В тишине я насиловал ее. В тишине хоронил отца. Тишина была символом потерь. И сейчас она вновь окружала меня, ее холодные тиски сдавливали мне горло.

Я старался! Черт возьми, я очень старался держать на расстоянии, контролировать свои желания и не переступать невидимую границу. Но я ведь не каменный. Мое сердце не из стали, как все, наверное, думают. Оно чувствует, любит, страдает. Оно скучает.

– Прости, – выдохнул я, проглотив всю неутоленную страсть. – Прости меня, девочка. Я не должен был. Не имел права. Прости…

Ее ладонь накрыла мой рот, не дав договорить. Мери вскинула голову, пронзив меня насквозь своим взглядом, одним махом выбив из груди весь воздух. Через прикосновения мне передавалась ее дрожь, я перенимал все эмоции девушки, наполняясь ими, словно флакон.

– Дай мне время, Дмитрий, – взмолилась она, едва слышно. Ее нижняя губа дрожала от сдерживаемых рыданий, голубая жилка на шее бешено дергалась. – Я хочу ответить тебе взаимностью, но, – голос сорвался, утонул в длинном всхлипе. – Мне нужно время, чтобы привыкнуть к тебе, ко всему этому. Пожалуйста…

– Воробышек…

– Я не могу избавиться от этого, – горькие слезы заструились по бледным щекам, капая вниз. Плечи поникли, голова опустилась, она прижалась лбом к моей груди. – Тот день еще стоит у меня перед глазами. Мне казалось, я тогда умерла. Моя душа осталась там, а тело… – еще одно рыдание прервало короткий монолог. Я обнял ее, начал растирать дрожащие плечи и спину. Хотел вернуть ее к жизни, вдохнуть в Мери часть себя. Только бы она справилась. Только бы смогла выйти обратно, на свет. – Не требуй от меня больше, чем я могу дать, Дмитрий. Я не могу… У меня не получается…