Башня рассвета - Сара Маас

– А можно мне остаться здесь? – спросила Ириана. – Лягу на полу.

– Зачем же на полу? Ложись на кровать. Я сегодня вряд ли усну.

Даже при таком обилии караульных… Он видел, как один валг спокойно противостоял целому отряду. Он помнил, как Аэлина расправлялась со множеством противников и те падали, сраженные ударами ее меча. А возможности валгов куда шире, чем у ассасинов… Нет, ему сегодня точно не уснуть.

– Ты же не можешь всю ночь просидеть в кресле.

Шаол торопливо ответил, что может. Ириана пожала плечами и пошла в купальню. Пока она умывалась, он проверил расположение караульных и состояние дверного замка. Когда Ириана вернулась, воротник ее платья был мокрым, а лицо – бледным. Подойдя к кровати, она остановилась в нерешительности.

– Простыни поменяли, – тихо сообщил Шаол.

Не глядя на него, она забралась в постель. Судя по беспокойным, несколько судорожным движениям, страх ее не отпускал. Но в минуты опасности она действовала прекрасно. Комод, которым она загородила дверь, был тяжелым. Даже для него… в его прежнем состоянии. Конечно, это ужас придал ей сил. Шаол слышал истории про матерей, опрокидывавших тяжеленные повозки, которыми придавило их детей.

Ириана лежала, подперев голову руками.

– Что ощущает человек, когда кого-то убивает? – спросила она.

В памяти Шаола мелькнуло лицо Кэйна.

– У меня мало опыта, – признался он.

Ириана удивленно посмотрела на него.

– Я впервые убил человека… в позапрошлом году, вскоре после празднования Ильмаса.

– Но ты же…

– Да, меня учили убивать. И сражаться приходилось. Бывало, кого-то ранил. Но не убивал.

– Ты же был капитаном королевской гвардии.

– Капитан – не значит палач, – невесело усмехнулся Шаол. – Королевская гвардия отличалась от солдат на поле боя. У нас были другие задачи.

Ириана пододвинула к себе подушку:

– Но потом тебе пришлось убивать. И не однажды.

– Да, хотя не настолько, чтобы к этому привыкнуть. Убивать такую нечисть, как валги, можно и нужно, ибо они не щадят никого. Вся беда в том, что вместе с ними мы убивали людей, в которых они вселились. Были такие, в ком не осталось ничего человеческого. Но были и другие, не потерявшие себя. Решать, кого убить, а кого пощадить… Никому не пожелаю таких решений. До сих пор не знаю, где пролегает граница между верным и неверным выбором. Мертвые не говорят.

– Когда мне исполнилось семь, мама заставила меня принести клятву: никогда не лишать человека жизни. Целители не всесильны. Бывают страшные болезни, с которыми нам не справиться. И тогда, с согласия больного и его близких, мы даруем ему блаженную смерть, чтобы прекратить страдания. Такие случаи очень редки. Но они не имеют ничего общего с убийством.

– Конечно.

– Я думаю… сегодня я бы попыталась убить нашего противника. Я была…

Шаол ждал, что она скажет: «Я была напугана, поскольку единственный мой защитник находился в кресле».

– Я решила, что никуда не побегу. Ты был готов выиграть время для моего побега, но… я больше не могу бегать.

– Понимаю, – прошептал Шаол, ощущая тяжесть в груди.

– Хорошо, что до этого не дошло. Но наш противник ускользнул. Вряд ли мне стоит радоваться.

– Возможно, Кашану повезет в поисках.

– Сомневаюсь. Этот человек… или демон… исчез еще до появления караульных.

– Надеюсь, тебе не придется пускать в ход этот кинжал или другое оружие. Даже в милосердных целях, – помолчав, сказал Шаол.

Глаза Ирианы были переполнены печалью. У Шаола снова перехватило дыхание.

– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо за твою готовность взять ту смерть на себя.

Таких слов Шаолу не говорил никто. Даже Дорин. Но подобных действий от него ожидали. Аэлина… Селена благодарила его за убийство Кэйна. По сути, Шаол тогда спас ей жизнь. И для нее в этом не было ничего удивительного.

Скольких успела отправить на тот свет сама Аэлина… Шаол не хотел знать ни точное, ни приблизительное число. Его неспособность убивать с такой же легкостью… Как ни странно, порою он даже испытывал замешательство… если, конечно, возможно удивляться отсутствию в себе навыков убийцы.

Потом он много убивал. В Рафтхоле, вместе с мятежниками, выступавшими против валгов. Но Ириана… уменьшила это число. Сам он никогда не гордился убийством врагов и не испытывал удовлетворения.

– Жаль, что Несарина… вот так, – сонно проговорила Ириана.

«Не беру с тебя никаких обещаний и сама ничего обещать не буду».

– Я обещал ей приключение, – вздохнул Шаол. – Она это заслужила.

Ириана молчала. Подумав, что целительница уснула, он повернул голову к кровати. Ириана лежала, свернувшись калачиком, и пристально смотрела на него.

– А ты? – спросила она. – Чего заслуживаешь ты?

– Ничего. Ровным счетом ничего.

– Я совершенно не согласна, – возразила Ириана, сонно хлопая ресницами.

Шаол вновь повернулся к садовым дверям:

– Мне многое было дано, а я попусту растратил все.

Он взглянул на Ириану. Напряжение покинуло ее лицо. Она ровно дышала во сне.

Шаол еще долго смотрел на нее.

Наступило утро, а Ириана все спала. Шаол позволял себе лишь ненадолго вздремнуть. Когда первые солнечные лучи заскользили по мрамору спальни, он переместился в умывальную, чтобы промыть глаза от остатков сна.

Ириана продолжала спать. Шаол выехал в коридор. Караульные находились на своих местах, четко выполняя приказ Кашана. Шаол поздоровался с ними и спросил, как ему добраться до учебного плаца. Они рассказали. Шаол развернул кресло и пригрозил переломать им кости, если в его отсутствие с Ирианой что-либо случится.

Путь до учебного плаца, куда Ириана вчера предлагала ему отправиться, занял совсем немного времени. Невзирая на ранний час, там было полно гвардейцев. Его не особо замечали. Лица нескольких ему были знакомы – они вместе с Шеном несли караул во дворе. Шаол им кивнул.

К нему подошел незнакомый гвардеец. Этот был заметно старше остальных, с почти седыми волосами. Шаолу сразу вспомнился Брулло – его бывший наставник, главный королевский оружейник. В последний раз Шаол его видел, когда тело Брулло покачивалось на воротах замка.

Усилием воли Шаол прогнал жуткую картину. Он представил Ириану, мирно спящую в его кровати. Потом вспомнил, как вчера она объявила принцу и остальному миру, что ей безопаснее здесь. С Шаолом.

При виде крепких, совершенно здоровых, сосредоточенно упражняющихся гвардейцев он испытал еще один приступ душевной боли. Даже плац очень напоминал рафтхольский, где он провел столько времени. Шаол остановил и этот поток. Он явился сюда не страдать, а заниматься. Мысли о Шене прогнали все поползновения жалости к себе. Шаолу вспомнилось, как легко и проворно Шен помогал ему забираться на лошадь. Кто бы подумал, что у этого караульного – металлическая рука? При увечье, которое многим перечеркнуло бы жизнь, Шен остался полноценным человеком и не менее полноценным гвардейцем.