За скипетр и корону - Грегор Самаров
Шрифт:
Интервал:
— Бедный король! — печально произнес император.
— Разумеется, — продолжал Кнезебек, — я не высказал своего воззрения в баварской главной квартире, напротив, настаивал на скорейшем выступлении на выручку ганноверской армии — единственное спасение, впрочем, как оказалось впоследствии; принц Карл был совершенно со мной согласен, тотчас же отдал приказ двинуться к Готе через Тюрингенский лес и сообщил об этом принцу Александру, чтобы одновременно выдвинуть восьмой корпус. Но, — продолжал он со вздохом, — баварская армия оказалась вовсе не готовой к походу!
— Не может быть! — воскликнул император. — Бавария еще на съезде так горячо отстаивала политику, которая неизбежно должна была привести к войне!
Кнезебек пожал плечами.
— Как бы то ни было, — сказал он, — баварская армия была не в состоянии действовать быстро и энергично. Но она все‑таки двинулась, — принц Карл перенес главную квартиру в Мейнинген, я последовал за ним с сердцем, полным тревоги и страха. На следующий же день мы должны были двинуться дальше, как вдруг приехал граф Ингельгейм и принес весть о лангензальцской капитуляции!
— Какое печальное совпадение печальных обстоятельств! — вскричал император.
— После этого, разумеется, принц Карл тотчас же приостановил движение вперед своей армии и приказал фланговыми маршами восстановить соединение с восьмым корпусом, стоявшим в семнадцати милях от Мейнингена. А я, — прибавил он мрачно, — вернулся сюда с отчаянием в душе и нашел здесь, к сожалению, еще весть о страшном ударе, постигшем Ваше Величество и наше дело.
— Удар ужасен! — вскричал император. — Но я не теряю мужества и надежды. Я рад был увидеть сегодня адъютанта короля и вас, любезный генерал. Это придало мне новые силы предпринять крайние меры для того, чтобы остаться верным моему долгу относительно Германии. Думаете ли вы, — спросил он после некоторого раздумья, — что можно ожидать от Баварии энергичного продолжения военных действий? Вы там были и видели их близко, у вас верный и зоркий глаз — скажите мне откровенно свое мнение.
— Ваше Величество, — отвечал Кнезебек, — как бы то ни было, Бавария будет отвлекать прусские силы, и это уже большая выгода. Что же касается энергичных военных действий, то принц Карл очень стар, а в его лета энергия редкость, особенно во главе в самом деле неготовой армии.
— Но генерал фон дер Танн?
— Чрезвычайно способный полководец, но возьмет ли он на себя ответственность подвергнуть риску баварские войска не исключительно ради Баварии, зная при этом характер принца Карла? Я в этом сомневаюсь…
— Вы, стало быть, ожидаете?
— Очень малого.
— А от других немецких корпусов? — спросил с напряженным участием император.
— Восьмой корпус без Баварии ничего не может сделать, а о баденских войсках перед самым моим отъездом пришли странные вести, — сообщил Кнезебек.
— Что же именно?
— Не знаю, — сказал Кнезебек, — но говорят, что впечатление известий о Кениггреце, там, быть может, преувеличенных…
— Они хотят нам изменить?
Кнезебек только пожал плечами.
— Вот она, союзная армия! — И Франц‑Иосиф гневно топнул ногой. — Неужели вы думаете, что солнце Австрии заходит? Это, может быть, вечер, — сказал он мрачно, — может быть, и ночь, но, — тут глаза его вспыхнули, — ведь за ночью может последовать утро!
— Солнце привыкло не заходить в габсбургских владениях, — сказал Кнезебек.
— И клянусь Богом, — сказал император, — если дневное светило в этой кампании еще раз снова лучезарно взойдет над моим домом и Австрией, ваш король сядет со мной рядом на германский престол во всем блеске могущества и славы! — И он протянул генералу руку в неподражаемо благородном порыве.
Вошел флигель‑адъютант.
— Граф Менсдорф возвратился и просит аудиенции у Вашего Величества.
— Ах, — заговорил император, тяжело дыша и порываясь идти, — скорее, скорее! Я жду его с нетерпением.
И он бросился навстречу графу Менсдорфу.
— Вашему Величеству угодно будет еще что‑нибудь приказать мне? — спросил Кнезебек.
— Останьтесь, останьтесь, генерал! Известия графа Менсдорфа так же весьма интересны для вас, как и для меня!
Генерал поклонился.
— Ну, Менсдорф, — проговорил император дрожащим голосом, — что же вы молчите! Судьба Австрии на ваших устах!
Менсдорф едва держался на ногах. Утомительная поездка в главную квартиру тяжело отозвалась на его болезненном организме, глубокие морщины пролегли по лицу, печальная складка образовалась около рта, и только темные глаза светились лихорадочным блеском.
— Вы измучены! — сказал император. — Садитесь, господа!
И он сам сел в кресло у письменного стола. Менсдорф и Кнезебек устроились напротив.
— Ваше Величество, — начал Менсдорф своим обычным тихим голосом, глубоко вздохнув, — вести печальны, очень печальны, но не безнадежны!
Император сложил руки и поднял глаза кверху.
— Армия потерпела страшное поражение, в порыве отчаяния обратилась в беспорядочное бегство, и всякий порядок был нарушен. К сбору и новому формированию масс возможно приступить только через несколько дней.
— Но как это могло случиться? — спросил порывисто император. — Как мог Бенедек?
— Фельдцейхмейстер был прав, говоря, что с такой армией нельзя драться. Положение было неслыханное. Вашему Величеству хорошо известно, что Бенедек — храбрый боевой генерал, отлично умеющий действовать по заданному плану и повести за собой солдат, но ему пришлось действовать на совершенно ему незнакомом поле. Ваше Величество, я не могу умолчать, что у него не было никакой поддержки. Главный штаб составил план, о достоинствах которого я не хочу судить, но который должен был быть изменен вследствие быстрых, неожиданных и удивительно комбинированных движений прусского корпуса, вследствие неожиданного прибытия армии кронпринца прусского. Но главный штаб в упорном ослеплении отклонял всякое изменение первоначального плана, не принимая в соображение никаких доводов. Кроме того, об отступлении вовсе не подумали. Никто из офицеров не знал дороги назад, мало того, никто из командиров полков не знал мостов, по которым могло бы состояться отступление. И потому отступление превратилось в бегство, бегство — в панику и распад.
— Это неслыханное дело! Фельдцейхмейстера надо предать военному суду! — крикнул император.
— Не его, Ваше Величество, — возразил граф Менсдорф, — он сделал все, что мог, твердо стоял на посту, который был ему вверен, рисковал жизнью, с неслыханной отвагой бросился на неприятеля — разумеется, тщетно! Меня слезы душили, Ваше Величество, — продолжал граф дрожащим голосом, — когда я видел храброго генерала подавленным, мрачным и когда он мне сказал на свой простой, солдатский лад: «Я все потерял, кроме жизни, увы!» Ваше Величество, можно глубоко сожалеть, что фельдцейхмейстер был поставлен на место, до которого не дорос, но сердиться на него, осуждать его — невозможно!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!