Ведьмин рассвет - Екатерина Лесина

вихря, ползут трещины. А я вижу лица… женские и мужские. И снова женские. Детские. Старческие. И грязные до того, что не различить ни пола, ни возраста. Лица сменяются одно другим…

- Полегче, - говорит мне кто-то. И головокружение отступает. – Постарайся контролировать поток исходящей силы. Хоть как-то замедлит…

Что?

- Смерть твою, дура, - произносит человек, которого узнаю не сразу. Здесь он иначе выглядит. Выше. Стройнее, главное. Этот вот живот исчез. И лицо тоже не оплывшее. Зато взгляд прежний.

Поздняков?

Некромант?

- Что вы тут…

- Позвали спасать, - буркнул он. – Как знал… нельзя спасать девиц, которые сами неприятностей ищут.

- Ну так и уходите.

- Куда уж теперь. Раз взялся, то и… рассказывай, что тут у нас.

- Души, - говорю.

- Сам вижу, что души. Те? Из города?

- Знаете?

- Знаю. Искал. По приглашению князя. Не нашел. Даже косвенных признаков не было, - нехотя признал некромант. – Решил тогда, что очередная местечковая легенда. А пацанье по дури на пробой наткнулось. Источника. Бывает… ты не отвлекайся, ведьма.

Отвлечешься тут.

- И этим вот в рожу не тыкай. Поверь, я тебе еще пригожусь.

Это он про что?

Про крест!

Крест горит.

Руки горят.

И я горю. И делюсь этим огнем с душами. А некромант со мною – силой. Князь и ведьма… тени, совсем слабые. Еще немного и от них ничего не останется. Разве так бывает…

А то, белое, вокруг нас, вдруг останавливается. И я вижу, как оно, изначально сотворенное из многих душ, становится чем-то единым, монолитным. Грозным и полным желания… расквитаться?

За боль.

Страх.

Смерть.

За то, что многие годы провело здесь, где бы это ни было. И тварь, сотканная из тумана, с каждым мгновением становилась плотнее.

- Ты, ведьма, позови, - советует Поздняков. – Вдвоем мы не выдюжим. А не хочу помирать. У меня билеты в оперу.

- К-кого позвать?

- Просто зови… кому надо, тот услышит.

И я закрываю глаза.

Кто бы знал, до чего же это сложно… я никогда не звала на помощь. И не просила о ней. Наверное, знала, что не помогут. Но теперь… губы будто склеило. Но я разлепила их. И закричала.

Громко-громко.

Как только могла.

Глава 39

Глава 39

Он первым шагнул в круг, воин в алом плаще. Еще молодой, моложе себя того, встреченного мною. И волосы светлые. Взгляд ясный. На голове не шлем, а тонкая полоса металла, донельзя похожая на корону.

Корона и есть.

Я понимаю это. Как и то, что он носил её по праву. А потом что? Уступил? Отдал? Ушел туда, где сила и умения его нужнее? Спросить бы… но не спрошу.

Кивок-поклон.

Рука на мече.

- Я пришел, - говорит он. – Спасибо.

- За что?

- За шанс…

- Возможность, - голос девочки в богатых одеждах почти неслышим. Но сама она встает подле. И я вижу каждую жемчужину на сложном её уборе. – Я… я хочу их увидеть. Отца, братьев… это ведь я виновата, что… получилось так!

Она вглядывается в кипящую бурю.

- Я не хотела…

А из-за черты выходят…

Мама?

И отец.

За руки держатся. И снова смотрят друг на друга. А потом на меня. Какие они… красивые в своей любви. И наверное, я им завидую.

Немного.

Дед?

Он тоже?

- Имею право, - ворчит он, встряхиваясь, и я вижу, как его окутывает знакомый золотистый свет. Он, правда, какой-то рваный, неровный, будто золото это тронуто ржавчиной.

Золото не может ржаветь?

Но я же вижу. И еще знаю, что он сам виной… гордыня – тоже грех.

А следом из тьмы выходит паренек, такой вот…

- Федор? – я знаю ответ. И он кивает. Улыбается. И прикладывает палец к губам, мол, молчи. А потом все же касается меня, и это прикосновение обжигает силой. В нем она светлая и чистая.

По белой же стене ползут новые трещины.

Лица…

Лица…

Все же их, мертвых, злых, больше… а мы вот…

- Инте-р-р-ресно… - мурчит разноцветная кошка, выходя из ниоткуда. Только кошкам подобное дано. Она садится и начинает умывать морду, чтобы в следующее мгновенье превратиться в женщину.

Доспех?

Из вороньих перьев? Верю… она грозна, и призраки на мгновенье отступают, когда она встает между ними и мной. А рядом…

- Матушка, в вашем возрасте надо бы себя поберечь…

- Поговори у меня еще, бестолковый мальчишка…

- Надо же, какие у вас знакомства, - тихо произносит Поздняков.

- Это дед. По отцу. И прабабушка, - я отвечаю тоже шепотом.

- Что ж, тогда героическая смерть, возможно, не будет совсем уж бессмысленной.

Некромант, чтоб его. Оптимизм так и рвется в люди.

- Я не хочу умирать!

- А кто хочет-то? – Поздняков меланхолично пожимает плечами.

Брюок обернулся и, нахмурившись, одарил Позднякова взглядом, от которого у нормального человека появились бы мысли о бренности бытия и необходимости в срочном порядке посетить нотариуса. Или душеприказчика… но у нормального.

Завещание, подозреваю, Поздняков составил давно. А потому лишь поклонился.

- Недоброго вам дня, - сказал он с улыбочкой. – Но рад встрече, поскольку…

А дед мой… дед мой переменился. Джинсы драные? Футболка? Он развел руки, и те покрылись перьями, которые сложились узором. И вот уже между зверем из душ и тумана встал воин в черном доспехе.

Два воина.

Щит.

Меч…

- Я знал, что дождусь своей битвы… - эти слова потонули в шелесте. И туманный змей поднялся, чтобы выдохнуть…

Души.

Белые.

Ледяные, что стрелы. Замерзшие здесь, стянутые потусторонним местным льдом. Они устремились, чтобы сгореть в пламени креста.

- Вот так и стой, - велел некромант, удержав меня, ибо удар душ был настолько силен, что я покачнулась. – И держись…

Его сила окутала меня. Но больше она не была тягучей или темной, удушающей и вовсе казалась почти родною.

- Тяни, девочка, бери, сколько надо, только держись… от меня… от них… - он заговорил ласково. А я… я стояла. – Сейчас эту глыбину живенько расколют, а по одиночке ты им упокой дашь… так что просто держись.

Что я еще могла-то сделать?

Держать крест.

Огонь.

И отпускать души, которые спешили пробиться ко мне… и смотреть, как танцует Мёдб. Брюок кружит, рисуя мечом узоры на тумане, уворачивается, уходя от ударов… и добавляется к ним отец, который больше не