Тёмных дел мастера. Книга четвёртая - Алексей Берсерк

— Чёрта с два, — ядовито шикнула сквозь зубы Лагнес. — Я это сделаю раньше.

И с превеликим усилием всё же смогла опустить большой палец на пластину, высвободив из палочки первый снаряд. Сверкнув магией, тот прошёл через тело наглого ао-шиньца, но ничуть не ранил этого типа, а лишь пустил от его плеча волны мелких колец, как брошенный в воду камешек.

Такая метаморфоза заставила девушку окончательно утратить остатки всякой решительности и попросту замереть на месте, как маленький испуганный зверёк. Последний её шанс лишить жизни хотя бы одного из этих притворяющихся людьми чудовищ потонул в отчаянии и абсолютном непонимании того, как вообще этот мир носит на своих плечах подобное зло.

— Глупая северянка, — скорее удручённо, чем насмешливо или раздражённо вымолвил образ её вновь ставшего целым собеседника. При этом он медленно провёл в воздухе рукой, чтобы показать девушке, как легонько стелется за его движениями прерывистый шлейф из полупрозрачной энергии. — Неужели ты думала, что внутри этой сферы без времени я и телу своему позволю оставаться прежним? М-м?.. Хе-хе, а вот твоё жалкое тело, напротив, теперь полностью в моей власти. И не только тело, как ты могла догадаться по постигшему твоего спутника беспомощному состоянию. Но ты не сомневайся. Тебе я уж точно не позволю отделаться настолько легко.

Вот уже несколько часов подряд эти бесполезные твари просто надрывались от лая! Но слышался он в отдалении — наверное, в той стороне располагалось мелкая деревушка или иное поселение, и все они сидели там на привязи.

А ещё в его теле постепенно оставалось всё меньше и меньше тепла. И неудивительно: ведь дело двигалось к вечеру…

Гадая поначалу, какой же такой предмет она умудрилась всадить ему под лопатку, Альфред вскоре пришёл к логичному заключению, что это, похоже, был тот самый нож, который он сам демонстративно вытащил из тела её брата и подарил ей как сувенир. Чему она, кстати говоря, в тот момент нисколько не воспротивилась и даже высказала желание бежать из Кальстерга с ним за компанию… Ну как вообще можно было отказаться от такого предложения?!

И всё же молодому колдуну не верилось, что она изначально могла составить столь неразумный план только ради одной лишь мести или решила так поступить в последнюю секунду. Ведь одной из самых главных и привлекательнейших черт её характера оставалась просто дико впечатляющая импульсивность.

К тому же незадолго до сегодняшнего дня и в поведении Вада тоже стали проскальзывать подобные ненавистные нотки. Однако Альфред с самого Варгоса не ожидал от столь интеллигентного глиста никаких серьёзных изменений, поскольку тот шёл против своих естественных психических реакций скорее из подсознательного желания выделиться, чем ради более глубокого осмысления собственных мотивов и возможностей. Без сомнения, проведи Альфред с высокорослым библиотекарем ещё хоть пару недель, молодому колдуну удалось бы до конца распознать природу его восхищения настоящей магией, но появление Бесстиен в их компании спутало все карты.

А теперь его жизнь висела на волоске просто потому, что, уничтожая магоплан в порыве ярости, он вдруг вновь ощутил один из тех приступов слабости, что до сих пор периодически посещали юношу после нахождения в его теле магической пыли от уничтоженной короны. И потому Альфред не успел уловить, как рука Бесстиен достала из ридикюля подаренное ей орудие смерти, с которым гилийка иногда любила задумчиво поигрывать в дороге, полагая, что её молодой любовник этого не видит. Но на самом деле Альфреду было абсолютно всё равно, поскольку то, что хотел, он и так всегда от неё получал. Да ещё и с неподдельным желанием, которое переполняло Бесстиен в эти сладостные мгновения, благодаря чему впоследствии молодому колдуну уже даже незачем было обращаться к её мыслям напрямую, так как он отлично знал об этом факте.

Правда, какая-то часть его сущности всегда догадывалась о подобном исходе, и ему просто нравилось ходить по лезвию этого проклятого ножа, постоянно ощущая пятками всю его остроту… Возможно, именно столь сильное стремление испытать себя и помогало сейчас Альфреду постепенно возвращать своё тело обратно к жизни, используя для этого все изученные и натренированные им когда-то техники по «источнику тела», какие он только в состоянии был применить. Но, так или иначе, возможности его колдовской воли оставались явно не на высоте.

«Прости, дорогой. Но болше нам с тобой не по пути», — вот что прошептал напоследок её бархатистый голосок, прежде чем скинуть ослабленного Альфреда в какую-то канаву, откуда он потом безуспешно пытался выбраться, совершенно не понимая, почему его магия вдруг снова перестала работать. Воспользовавшись этой заминкой, дымящийся магоплан также поспешил вскоре исчезнуть, поскольку нуждался в ремонте. Ведь незадолго до этого молодой колдун успел отразить первые удары его артиллерии с помощью «оборотного заклятья», а затем выпустил по нему лишь один-единственный луч тёмной энергии, задевший часть корпуса гондолы и левое крыло… А когда после падения с кибитки до Альфреда всё-таки дошло, что канава эта оказалась куда глубже и обширнее, чем обычный придорожный овраг, то вокруг уже не раздавалось не единого звука, который мог бы свидетельствовать о крушении злополучной команды столичных преследователей. Правда, и стука колёс кибитки он не услышал — очевидно, она рванула вперёд практически сразу же, едва лишилась своего единственного защитника. И это после того, как всем им был дан выбор, на чью сторону встать незадолго до отбытия из столицы!

Продолжая размышлять в таком ключе, Альфред в первые часы ещё умудрялся накапливать небольшие порции гнева, которые затем использовал для поддержания работы сознания, в то время как остальные ресурсы его внутренней энергии оставались заняты сращиванием тканей и остановкой крови в области лёгкого и самых крупных сосудов, задетых лезвием ножа. Однако чем больше проходило времени — тем меньше оставалось у него сил на то, чтобы слаженно двигать руками и ногами. И где-то после четвёртой или пятой неудачной попытки вскарабкаться по склону канавы Альфред просто снова оказался на дне, наконец уяснив, что предательский приступ слабости до сих пор держит его тело в крепкой хватке. В такие моменты перед молодым колдуном словно возникал барьер, который не давал ему заступить даже за самые нижние пределы возможностей человеческой плоти, что в результате и послужило причиной для поиска нового источника силы, коим очень быстро стала эта безудержная страсть, которую он изначально испытывал к Бесстиен. Но, как в итоге оказалось, качество этой эмоции могло уподобиться лишь десятой части того, что давал ему прежний весьма слабенький колдовской гнев. И что было ещё важнее: именно гнев придавал сейчас Альфреду сил, без него любые потуги вернуть себе подвижность оказались бы и вовсе бесполезны, отчего его бесполезное тело могло лишь сгодиться на корм тем самым псам, чей чёртов лай не давал ему покоя!

Пытаясь отвлечься от него, молодой колдун поминутно обращался к словам Эргарота о том, что пока человек жив — всё его существование есть не что иное, как воля. И пока эта чистая воля продолжается — смерть не может коснуться его. А любая утрата воли ещё не ведёт к мгновенной смерти, поскольку смерть — это всегда та же самая воля. Просто воля уйти из жизни. И никак иначе.