Черные паруса - Аластер Рейнольдс

– А имя есть?

– Нет имени, мисс Адрана.

Я захлопнула книгу и вернула ее на безопасное место под пресс-папье.

– Он никогда не упоминал о брате, – сказала я, обращаясь скорее к себе, чем к своему компаньону-роботу. – С другой стороны, он никогда не упоминал о том, что у него есть причина удалить посвящение, написанное рукой брата. Эта книга много значила для него, и все же ему было невыносимо видеть почерк родного брата на внутренней стороне обложки. Наверное, между ними произошло что-то очень плохое.

– Вы хотите, чтобы я обратил внимание вашей сестры на эту надпись?

– Если бы она знала о надписи, ты бы не задал этого вопроса.

– Вы не ответили, мисс Адрана.

– Гм… нет. Придет время, скажешь, а сейчас у нее слишком много забот. – Конечно, чересчур много забот, чтобы сообщать ей о слабом беспокойстве, которое затлело во мне, – о беспокойстве таком смутном, что его и подозрением-то назвать нельзя. – Если она не спросит прямо, это останется между нами, Паладин. Ни слова об этой надписи, ни слова о брате Ракамора, ни слова о том, что у нас с тобой был разговор на эту тему. Ты понял?

– Да, мисс Адрана.

– Прости, что ставлю тебя в такое положение. Но я не прошу лгать ей. Просто… не упоминай о некоторых вещах. Это ведь не так уж трудно, правда?

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Ладно, пора мне идти в рубку управления. Сестра будет гадать, куда я делась.

* * *

К моему приходу Сурт, доктор Эддралдер и Фура уже собрались вокруг главной консоли трещальника. У доктора был болезненный вид, который я приняла за внешнее проявление беспокойства, усталости от пережитого и трудной адаптации к околоневесомости.

Фура сжимала трубку в металлическом кулаке.

– Ах, Адрана! Как хорошо, что ты присоединилась к нам. Мы только что говорили о затруднительном положении Глиммери. Доктор Эддралдер настаивает на том, чтобы мы отправили в больницу способ идентификации правильного шприца.

– Таков уговор, – сказала я, чувствуя, как нарождается что-то зловещее. – Доктор дал слово.

– Да, он дал слово, и я уважаю его за это.

– Тогда пусть посылает информацию.

– Доктор Эддралдер, – сказала Фура. – Могу я спросить вас кое о чем, прежде чем мы выполним ваши обязательства? Это касается кое-каких слухов. Просто хочется прояснить ситуацию.

– Что бы это ни было, – сказал Эддралдер, – нельзя ли обсудить это позже?

– Думаю, можно. Но можно это сделать и сейчас, пока у вас есть дополнительный стимул признаться мне. – Ее рука сжалась на трубке, которая заскрипела, как от нарастающей нагрузки. – Ваши условия сотрудничества с Глиммери, доктор. Не могли бы вы прояснить их?

– Что нужно прояснить? Вы сами видели, что Глиммери делал с Меррикс. Он заставил меня работать на него. Я нуждался в нем, чтобы поддерживать работу больницы, – если бы я отказал ему, он бы еще больше усложнил жизнь другим врачам и нашим пациентам.

– Но дело не только в этом, – сказала Фура. – Разве нет?

– Не знаю, что еще вы хотите услышать. Было ли мне приятно служить Глиммери? Нисколько. Каждая минута в его присутствии была для меня пыткой. Но это послужило общему благу.

– Говорят, вы также были его палачом, – сказала Фура.

Доктор Эддралдер встретил эту реплику с удивительным стоицизмом. Он помолчал несколько секунд, потом очень спокойно сказал:

– Может, обсудим это после того, как я расскажу людям Глиммери о шприцах?

– Позволь ему, – потребовала я.

– В этом нет необходимости. Я снимаю с доктора всякую ответственность в этом деле. Он бы передал информацию, если бы имел возможность, так что его совесть чиста. – С этими словами Фура сжала трубку сильнее. Та не выдержала страшного давлениям ее пальцев и разлетелась на сотни мелких осколков, словно какой-нибудь мир в космической катастрофе. – То, что у доктора нет такой возможности, – это совершенно отдельный вопрос, который не бросает тень на его добродетель доктора. Лишнюю тень, я бы сказала.

– Нет, – потрясенно проговорила я, не в силах поверить в случившееся.

– Не надо было этого делать, – произнесла Сурт с упреком, как будто с трудом осмелилась повысить голос ради критики.

– Но я сделала, – равнодушно ответила Фура. – Так было необходимо. Глиммери не дал бы нам пощады, и поэтому он ее не заслужил. Мне очень приятно думать, что он сдохнет от удушья.

Но тот из нас, кто должен был чувствовать себя оскорбленным сильнее прочих, выглядел наиболее спокойным.

– Вы ошибаетесь, капитан, – сказал доктор Эддралдер скорее с сожалением, чем с осуждением. – Вы запятнали мою честь, но это только личное дело. Конечно, вы могли бы починить трещальник, заменить его на запасной или воспользоваться тем, что на катере, если бы захотели. То, что вы видели на Колесе, – не более чем спектакль. Глиммери будет жив через два часа. Он будет жив и через три, и через четыре, а может, и после. Это зависит от его врагов, а не от шприцев.

Фура разжала кулак, и куски трубки трещальника под воздействием нашего слабого ускорения поплыли прочь.

– Нет, – твердо сказала она. – Чтобы не умереть, ему необходимо было узнать.

– Не было такой необходимости, – возразил Эддралдер. – Я позаботился об этом. Противоядие во всех шприцах. Не имеет значения, какой он возьмет.

Фура почти беззвучно произнесла одними губами:

– Почему?

– Потому что я учитывал, что могу погибнуть или что мне не дадут вернуться. Врачебный долг перед пациентом, капитан Несс. Я обязан его выполнить до самого конца.

– Но если они не знают, какой именно… – начала я.

– Рано или поздно он сделает выбор, – сказал Эддралдер. – Это лежит в основе нашей природы, Адрана. Когда ему придет время сдохнуть, как выразилась ваша сестра, он не увидит ничего плохого в том, чтобы доверить свою судьбу случайности.

– Нет, – повторила Фура, но это было не столько отрицание, сколько жалкое проклятие, обращенное против нее самой и против того существа, в которое она превращалась. Наверное, она хотела умертвить Глиммери по той единственной причине, что это позволило бы ей отвлечься от мыслей о собственной судьбе и о развитии светлячка.

Но он останется жив, и она ничего не может с этим поделать.

– Вы правы насчет меня, – вздохнул Эддралдер. – Я делал то, что он требовал. Все те ужасные вещи. Если бы я этого не сделал, Меррикс было бы гораздо хуже, да и всем остальным. Поэтому я брал нож вместо Глиммери и резал тех, на кого он указывал. Я причинял и прекращал боль; я убивал и предотвращал смерть. Да, я был, как вы сказали, его палачом. Но не было необходимости задавать мне этот вопрос, как и прислушиваться к сплетням. Вы сами уже должны были понять.