Черные паруса - Аластер Рейнольдс

– Что понять?! – резко спросила Фура, и из ее рта вылетела слюна.

– Он жил лишь благодаря мне, и вам это известно. Своими руками он творил вещи куда худшие, чем моими. Там, где я резал с состраданием, быстротой и мастерством, он рубил и ломал. Там, где я старался, чтобы смерть наступила быстро, даже вопреки требованиям Глиммери, он норовил максимально усилить и продлить мучения. Вот в чем мое величайшее преступление, капитан Несс. Не в том, что я пытал людей по его приказу, хотя содеянное никуда не денется, я буду носить это пятно на совести, пока не превращусь в прах; а в том, что я позволил ему быть тем, кем он был. – Что-то смягчилось в длинных линиях его лица, губы сложились в слабую улыбку. – Но вы, конечно же, понимали это. И были готовы игнорировать этот факт, потому что я был вам полезен. Был – и остаюсь. – Он отвернулся от нас. – Вы найдете меня в комнате доброты. Мне еще нужно позаботиться о пациентке, она еще отнюдь не вне опасности.

* * *

Через час или два после этого трудного разговора, когда атмосфера на корабле все еще оставалась напряженной, мы с Прозор встретились в коридоре, направляясь в разные каюты. Я взяла ее за локоть и мягко, но настойчиво остановила:

– Можешь уделить мне минутку, Проз?

На ее лице застыло сложное выражение.

– У тебя встревоженный вид, девочка. Я уже опасаюсь, что это навсегда.

– Последние несколько дней всем нам дались нелегко. Я считала, что мы делаем доброе дело, помогая Эддралдеру, но оказалось, что все не так просто. Мы помогли палачу скрыться от правосудия.

– У меня не сложилось впечатления, что он с пеленок мечтал истязать людей. Скорее, его просто занесло чуток дальше, чем ему хотелось. Не будь слишком строга к этому разумнику, он ведь всего лишь заботился о своей дочери.

– Тебя послушать, так мы должны простить и забыть.

– В моем послужном списке на один-два корабля больше, чем в твоем, – сказала Прозор с предельной мягкостью. – И если я чему-то научилась за все эти годы, кроме того, что нельзя доверять шарльерам, так это тому, что у каждого из нас на репутации имеется пятнышко, а то и два. И тот, кто становится слишком разборчивым в отношении товарищей по экипажу, обречен на одиночество. – Она кивнула в сторону борта: – Где-то там наверняка есть команда, состоящая из разумников, которые никогда не ошибались, но могу с уверенностью сказать, что никогда ее не встречала и даже не слышала о ней.

– У Ракамора была хорошая команда.

– Сравнительно хорошая, – согласилась она. – Но именно что сравнительно. Ты когда-нибудь спрашивала Трисил о том, какие истории прячутся за ее татуировками? Я спросила, и мне неделями снились кошмары. А Мэттис? Великан, весельчак Мэттис, не способный обидеть и муху? Однажды он хладнокровно убил человека.

Мне пришлось покопаться в памяти, чтобы вспомнить лица наших старых товарищей по команде.

– Должно быть, у него была на то причина.

– Ну да, была – тот продал ему контрабандное оборудование. Это нам очень дорого обошлось, когда мы углубились в шарльер и у Мэттиса сломались инструменты. Мэттис два года ждал встречи с мошенником и за этот срок ни словом не обмолвился о том, что замышляет.

Я медленно кивнула, подумав о самой Прозор и о биологическом оружии, которое она носила в себе, о симбионте, причинившем ужасную смерть Гатингу.

– А Ракамор? – перешла я к теме, которую собиралась затронуть в самом начале. – У него же не было никаких изъянов. Кроме того, что случилось с Иллирией, да и то вряд ли по его вине. В его прошлом не было ничего дурного, да?

– А почему ты спрашиваешь?

Я перевела дух, прежде чем ответить:

– Проз, ты знала его лучше, чем мы с Фурой. Ты служила с ним гораздо дольше. Он когда-нибудь говорил тебе о брате?

На ее лице как будто проступила сотня новых острых углов. Казалось, Прозор нацепила маску, которая представляла собой жестокую карикатуру на нее саму.

– С чего ты взяла, что у него вообще был брат?

Ее уклончивость укрепила мою решимость.

– Так он был?

– Когда-то был, – ответила Прозор после паузы.

– В каком смысле?

– В таком, что кое-что случилось. И этого хватило, чтобы они перестали быть братьями. Рэк… взял с нас клятву, что мы не будем упоминать о брате. Ни при каких обстоятельствах. И хотя это причиняло нам боль, мы слишком сильно любили Рэка, чтобы не сдержать слово.

– Расскажи, что случилось.

– Не сейчас, Адрана. – Но тут в глазах Прозор промелькнул какой-то расчет, и она посмотрела на меня с нескрываемым подозрением. – И что же ты нашла, что копаешься в этом деле? Или считаешь, что нашла?

– Брат Ракамора кое-что ему подарил и написал пару строк. Наверняка это было сделано из лучших побуждений. А потом Ракамор стер надпись – как будто стер родного брата, свою плоть и кровь. Что же такое между ними произошло?

Прозор отвела взгляд, и мне показалось, что она решила больше ничего не говорить, по крайней мере до тех пор, пока не изменятся обстоятельства. Но я, похоже, вскрыла какой-то нарыв, и она сделала выбор: лучше пусть истина хлынет наружу сейчас, каким бы болезненным ни был процесс.

– Иллирия. Иллирия – вот что произошло. Она была дочерью Ракамора, но его брат любил ее, как свою собственную дочь. Проводил с ней много времени, когда ее отец был далеко от дома. В конце концов Рэк решил взять ее с собой в космос. Бриска, брат, не согласился. Говорил, что это слишком опасно. Умолял Рэка одуматься. Но Рэк не уступил. Бриска отрекся от него – просто взял и разорвал все связи. Ненавидел его и считал безрассудным, даже жестоким. После этого они не разговаривали.

– И когда Боса захватила Иллирию…

– Рэк был сломлен и совершенно опустошен. Он снова потянулся к Бриске, но его письма вернулись нераспечатанными. Ему было слишком тяжело продолжать жить так, как будто у него все еще есть брат, поэтому он просто вычеркнул Бриску из своей жизни, словно тот и не рождался.

Каким же огромным должно быть горе, чтобы стереть из своей памяти родного брата? Поступки Фуры вызывали у меня недоумение, изумление и даже гнев, но я никогда не была близка к тому, чтобы желать ей смерти, и сомневалась, что вообще способна на такое.

То же самое можно было сказать о Фуре.

– Ты когда-нибудь встречалась с Бриской?

Ее ответ был резким, запрещающим дальнейшие расспросы:

– Нет.

– Должно быть, он похож на Ракамора. Как думаешь, ты бы его узнала?

– У меня всегда была плохая память на лица, и она не улучшилась оттого, что мне в башку вставили несколько жестяных пластин.

Но я еще не закончила:

– Если Бриска жив, он наверняка слышал о том, что случилось с его братом. Про нападение Босы говорили во всех мирах. Этот случай, как и то, что она сделала с капитаном Труско, послужили причиной для начала совместных действий против нее.