Неприятности – мое ремесло - Рэймонд Чандлер

Из-за проволоки на нас молча, настороженно смотрели кошки и собаки. Крохотная чихуахуа посапывала под боком у здоровущего рыжего персидского кота с широким кожаным ошейником. Были здесь и угрюмый скотч-терьер, и дворняжка с ободранной лапой, и шелковисто-серая ангорская, и силихем-терьер, и еще две беспородные шавки, и смышленый фокстерьер с тупой, идеально скошенной мордой.

У всех влажные носы и ясные глаза, и все желали знать, к кому же я пожаловал.

Я еще раз прошелся по ним взглядом:

– Это игрушки, док. Мне нужна овчарка. Серая с черным. Без коричневого. Кобель. Девять лет. Все при нем, разве что хвост коротковат. Я вас не утомил?

Он уставился на меня с несчастным видом, потом развел руками и пробормотал:

– Да, но… Ладно, сюда.

Мы вышли. Питомцы доктора, похоже, расстроились, особенно чихуахуа, которая даже попыталась пролезть через сетку, и это ей почти удалось. За задней дверью оказался бетонированный дворик с двумя гаражами. Один из них пустовал. В другом, за приоткрытой дверью, в темноте, звякнула цепь. Здоровущий пес вытянулся на служившем ему постелью старом одеяле.

– Будьте осторожны, – предупредил Шарп. – Временами бывает совсем диким. Я держал его в доме, но он пугал остальных.

Я вошел в гараж. Пес зарычал. Я шагнул к нему, и он моментально вскочил, натянув цепь.

– Привет, Фосс. Дай лапу.

Пес снова опустился на одеяло. Уши настороженно приподнялись. Он замер. Глаза у него были волчьи, с черными ободками. Потом короткий изогнутый хвост начал постукивать по полу.

– Дай лапу, приятель, – сказал я и протянул руку.

Оставшийся у двери ветеринар опять попросил быть поосторожнее. Пес медленно поднялся на своих крепких лапах, прижал уши и подал левую лапу. Я пожал ее.

– Удивительно, – проворчал ветеринар. – Для меня это большой сюрприз, мистер… мистер…

– Кармади. Да, может, и сюрприз.

Я потрепал пса по загривку и вышел из гаража.

Мы вернулись в дом и прошли в приемную. Я сдвинул журналы, чтобы не мешали, присел на угол столика и пристально посмотрел на коротышку:

– Ну ладно. Выкладывайте. Кто его хозяева и где они живут?

Он нахмурился:

– Фамилия их Фосс. Подались на восток, а когда устроятся, пришлют за собакой.

– Интересно получается. Пес назван в честь немецкого военного летчика[19], а хозяева, выходит, получили фамилию в честь пса.

– Вы думаете, я обманываю? – разгорячился ветеринар.

– Угу. Для мошенника вы слишком пугливы. Думаю, от собаки хотели избавиться. И вот вам моя обещанная история. Две недели назад девушка по имени Изабель Снейр исчезла из своего дома в Сан-Анджело. Живет она там с двоюродной бабушкой, милой старушкой, предпочитающей серый шелк и далеко не дурой. Девчонка связалась с дурной компанией, таскалась по ночным клубам да игорным домам. Бабуля почувствовала, что дело пахнет скандалом, но в полицию обращаться не стала. Она вообще ничего не предпринимала, пока подружка внучки не увидела пса в вашем заведении и не рассказала старушке. Старушка обратилась ко мне, потому что, когда внучка в последний раз укатила из дому, собака была при ней.

Я погасил сигарету о подошву и прикурил вторую. Личико у доктора Шарпа стало белым, как тесто. В тонких усиках блестели капельки пота.

– Полиция пока этим делом не занимается, – мягко добавил я. – Насчет Фулвайдера я пошутил. Что, если мы с вами решим все по-тихому?

– Что… что, по-вашему, мне нужно сделать? – запинаясь, спросил он.

– Как думаете, вы о собаке еще услышите?

– Да, – быстро ответил он. – Тот мужчина, что ее привел, показался мне настоящим собачником. И пес его слушался.

– Ну тогда он точно подаст весточку. И я хочу, чтобы, когда это случится, вы сразу меня известили. Как он выглядел?

– Высокий, поджарый, глаза темные, пронзительные. И супруга под стать – тоже высокая и худощавая. Приятные, хорошо одетые люди.

– Та девчонка, Снейр, ростом не вышла. Скажите, док, а отчего такая секретность?

Он опустил голову и ничего не сказал.

– Ладно, бизнес есть бизнес. Пойдете мне навстречу – избежите нежелательной огласки. Договорились? – Я протянул руку.

– Хорошо, я вас извещу, – тихо сказал он и вложил свою влажную, скользкую, как рыбка, ладошку в мою.

Я осторожно, чтобы не сломать ненароком, пожал ее. Потом сказал, где меня найти, вышел на залитую солнцем улицу, прогулялся квартал до своего «крайслера», сел и проехал немного вперед, до угла, чтобы видеть «десото» и дверь дома Шарпа.

Примерно через полчаса доктор вышел, уже не в халате, сел в машину, проехал до угла и свернул в переулок, что шел за домом.

Я завел мотор, проскочил квартал в другом направлении и устроил засаду в конце переулка. Сначала услышал лай, злобное рычание, потом из бетонированного дворика выполз задом «десото» и поехал в моем направлении. Я укрылся от него за другим углом.

«Десото» взял курс на юг, к бульвару Аргуэльо, потом повернул на восток. На заднем сиденье я видел большую овчарку в наморднике и на цепи. Пес натягивал цепь.

Я последовал за «десото».

Каролина-стрит находится на самой окраине приморского городка. Конец ее упирается в заброшенную железнодорожную ветку междугородного сообщения, за которой тянутся японские овощефермы. Последний квартал состоит всего из двух домишек, так что я спрятался за первым, который стоял на углу, рядом с заросшим сорняками участком. У передней стены желтая лантана сражалась с жимолостью.

Дальше виднелись два или три выжженных участка с торчащими кое-где из обугленной травы куцыми стебельками, а за ними обветшалое, цвета глины бунгало, обнесенное забором из проволочной сетки. Перед ним и остановился «десото».

Хлопнула дверца. Доктор Шарп выволок из машины пса в наморднике, протащил через калитку и дальше по дорожке. У двери я его не видел – мешала толстая бочковидная пальма. Я сдал назад, развернулся за угловым домом, проехал три квартала и свернул на параллельную Каролина-стрит улицу. Эта тоже заканчивалась возле насыпи. В буйно разросшемся бурьяне ржавели рельсы. Грунтовая дорога за переездом вела назад, к Каролина-стрит.

Дорога шла под уклон, и город скрылся за насыпью. Проехав примерно три квартала, я остановился, вышел и, сделав несколько шагов по склону, выглянул из-за насыпи.

До бунгало с проволочным забором было полквартала. «Десото» все еще стоял перед домом. Глухой лай овчарки звучал особенно громко в послеполуденном воздухе. Я лежал в бурьяне, смотрел и ждал.